мы либо сможем воплотить его в жизнь и вызволить Аннабель из ее темницы, либо нас всех прикончит ее отец. Все просто.

Я стучу в дверь дома Лиама, все еще пребывая в шоке оттого, что сам пришел к этому засранцу. Проходит пара минут, и на пороге появляется мистер лапаю-твою-девушку-под-прикрытием-дружбы-бесплатно-и-без-регистрации. На его лице отражается шок, точно такой же, какой ощущаю и я.

– Думал, что мой дом обработан средством против паразитов. – Он щелкает языком. – Видимо, попалось бракованное, раз ты здесь.

– Заткнись, придурок. Если бы не Бель, я бы скорее сам себя обработал этим средством, чем пришел к тебе. – Я морщусь и сжимаю переносицу.

При упоминании Бель парень сразу меняется в лице и серьезно спрашивает:

– Что с ней? Не говори мне, что сумасшедший папаша не только запер ее, но и увез на какой-нибудь необитаемый остров.

Я вскидываю брови в удивлении. Так, значит, он в курсе ситуации Бель. Конечно, он же ее чертов друг. И как часто они переписываются?

«Ты не можешь его убить, ты не можешь его убить, он важен для Бель», – повторяю я себе как мантру.

– Пока что нет, но не удивлюсь, если он когда-нибудь это сделает. Собирайся, мне нужна твоя помощь, – бросаю я и разворачиваюсь, уходя в машину. – И захвати лосины, они тебе пригодятся.

* * *

– И какой план? – спрашивает Лиам с пассажирского сиденья, когда мы подъезжаем к моему уже почти родному сталкерскому месту.

– Ты постучишь в дверь и одаришь миссис Андерсон улыбкой «сына маминой подруги», пока я буду спасать принцессу. – Я вручаю ему конспекты по математике. – Скажешь, что принес задание из школы.

– А ее отец? Не думаю, что на него подействует моя улыбка, – в недоумении произносит он.

– Его нет дома. Видишь? – Я указываю на подъездную дорожку дома Бель. – Его машины нет. И я звонил в участок, он сегодня работает в ночь.

– А ты не пробовал узнать у Бель, согласна ли она на эту авантюру? – Он качает головой.

– В этом и разница между нами. Я не спрашиваю, а делаю.

– Отлично, нам оторвут яйца. – Лиам открывает дверь и выходит.

– У тебя их и так нет. – Я выхожу вслед за ним и подмигиваю ему.

Лиам показывает мне средний палец и толкает плечом.

– Пошел ты, – усмехается он.

Как бы мне ни хотелось это признавать, но, даже несмотря на то, что Лиам последний человек на планете, с которым я стал бы дружить, мне с ним комфортно. Это не уменьшает моей ревности, но он кажется неплохим парнем.

Глава 19

Аннабель

Воспользовавшись тем, что папы нет дома, я решила перебрать и убрать в глубь шкафа все боди, майки, балетные юбки, манжеты и колпачки для пуантов. Никогда нельзя предугадать, что взбредет в голову этому человеку. Поэтому лучше перестраховаться и спрятать все подальше от его глаз.

К моему удивлению, на следующее утро после того, как пуанты пали смертью храбрых, под моей кроватью появились новые. Я знаю, что это была мама. Но она никогда в этом не признается, а сделает вид, будто они всегда там и лежали. Возможно, это ее способ показать, что хоть и втайне, но у меня есть поддержка.

Я уже сломала подошвы пуант и пришила к ним ленты, поэтому их осталось только разносить. Мое тело нуждается в танце, в музыке, растекающейся по моим венам, ведь уже несколько дней тренировки проходят мимо меня. Плюнув на все, хватаю колпачки и вставляю их в пуанты. Через несколько минут я уже стою около подоконника, используя его в качестве станка. Тихая мелодия Людвига Минкуса[4] из балета «Дон Кихот» доносится из телефона, побуждая каждую клетку тела к движению. Закрывая глаза, я представляю себя на сцене в образе Китри[5] и встаю в арабеск[6]. В кого мне только не приходилось перевоплощаться в своем воображении: иногда я была Одетт, в другие разы – Авророй или Жизель, либо как сегодня – Китри.

Выходя из арабеска, я поворачиваю голову к окну.

– Твою мать! – От испуга я хлопаю рукой по подоконнику.

Леви-гребаный-Кеннет опять у меня за окном. Цепляется за оконную раму, как Человек-паук, и улыбается во все тридцать два зуба. Что он тут забыл? У него вообще есть инстинкт самосохранения?

Я быстро открываю окно и затаскиваю его в комнату.

– Леви, что ты тут делаешь? – шиплю я на него, скрещивая руки на груди.

– Я ожидал услышать: «Наконец-то, мой принц! Ты пришел спасти меня поцелуем любви?» – Он драматично хлопает ресницами и прикладывает руку к сердцу.

Клянусь, по нему плачет драмкружок. В голове эхом повторяется: «Поцелуй любви, поцелуй любви».

«Ладно, будем считать это метафорой», – веду я мысленный диалог сама с собой.

– Что будем считать метафорой? – недоуменно спрашивает Леви.

Боже, насколько я близка к сумасшествию по шкале от одного до десяти, если разговариваю сама с собой в присутствии другого человека? Думаю, на одиннадцать.

– Ничего, – отмахиваюсь я.

Леви притягивает меня за талию и нежно касается губами за ухом. Все мое тело замирает. Пульс бьет с такой силой, что каждый удар пронзает меня насквозь. Я задыхаюсь от трепета.

Боже, что со мной происходит каждый раз при соприкосновении с ним? Неужели я все-таки влюбляюсь в этого человека? А может, это случилось уже давно?

Он смотрит на меня и улыбается. Его взгляд проникает прямо в душу. Мое сердце отбивает бешеный ритм, и я чувствую, как по всему телу разливается тепло.

– Считаю, вам с сестрой нужно поменяться именами, чтобы наш ремейк был более правдоподобным. – С этими словами он проводит кончиком носа по моей щеке и дарит мне мимолетный поцелуй.

Моих губ словно коснулось перо. Но этого хватило, чтобы мурашки пробежали по всему телу.

– Ты же в курсе, что Спящая красавица проснулась не от поцелуя? – тихо спрашиваю я и утыкаюсь лбом в его грудь, пытаясь собрать мысли воедино.

– Что? – Леви поднимает меня за подбородок, и его глаза распахиваются от удивления. – Нет, такого не может быть, ты выдумываешь, – возмущается он.

– Это правда. Она проснулась, потому что прошло сто лет и настало время пробуждения, а принц просто вовремя появился, – пожимаю я плечами.

– Черт, ты сейчас разрушила все мое представление о Диснее. Я не смогу теперь спокойно спать. – Шок искажает черты его лица. – Скажи, что хотя бы с «Красавицей и Чудовищем» все в порядке?

– В целом… да, – задумчиво говорю я.

– Слава богу, значит Лиама можно считать Гастоном[7].

На его лице появляется коварная улыбка.

– Ты преувеличиваешь, –