— Неужели они знают, что я приезжаю сегодня?

— Все знают.

— Странно, — вымолвил Дадоджон и умолк.

«Все рушится, — подумал он. — Теперь не пробраться к речке, не встретиться с Наргис. Что же делать? Может быть, предупредить Туйчи, чтобы не проговорился? И пойти к речке с противоположной стороны, по тропке, идущей от школьного сада?..»

Туйчи, словно угадав его мысли, спросил:

— Хотите, поедем нижней дорогой? Будет быстрее.

— Давай, — ответил Дадоджон, не раздумывая.

— Только та дорога не такая гладкая.

— Ничего, кони у тебя сильные, да и груз небольшой. Что там, зерно?

— Нет, сахарный песок, — сказал Туйчи. — Получил со склада райпо. Для нашего интерната.

— Хорошо, — произнес Дадоджон и, немного помолчав, спросил: — А есть ли в колхозе машины?

— Есть, два грузовика есть, но один стоит, испорченный. Председательша говорит, что скоро нам дадут еще одну или две новых машины и она посадит меня за руль. Я выучился на шофера, курсы кончал. Председательша говорила — сам поеду за новой машиной, пригоню своим ходом из Ленинабада.

— А старую что, нельзя починить?

— Не-е, одна развалюха! Мотор надо заново перебрать, карбюратор сменить, цилиндр… А где все достать? Дядюшка Мулло, ваш брат, ездили аж в Сталинабад — нет ничего, говорят. Привезли только два аккумулятора. А вы умеете шоферить?

— Научился в армии.

— Какого вы класса?

— Нет у меня класса, — улыбнулся Дадоджон. — И прав пока нет. Я — самоучка.

Дорога шла под откос, в конце его завиднелся сай — широкий овраг, проложенный талыми водами. Когда потоки иссякают, он превращается в поросшую травами расселину, и только тоненький ручеек, что струится по дну, как бы остается памятью о грозно бушевавшей большой воде.

Из-за ночного дождя дорогу развезло, было скользко. На уклоне лошади пошли медленно, осторожно переступая ногами. Дадоджон, глядя вперед, на зеленеющие за саем сады, подумал, что сай подобен границе. Извиваясь с севера на юг и круто сворачивая на восток, он как бы разделяет землю на две части, и одна часть пустынна и мертва, другая — живет и торжествует, пленяет красотой.

— Вот и наш сай, — сказал Туйчи, — не сай, а сущий клад. Нужен камень — бери. Нужен песок — сколько угодно. Хочешь — скотинку паси, хочешь — рыбку лови.

Дадоджон рассмеялся:

— А вот перебраться через него будет нелегко, — сказал он.

— Был бы брод не затоплен, — ответил Туйчи.

— А если затоплен?

— Боюсь, придется вернуться. Иначе можем застрять.

— Ну уж нет, браток, только вперед! — сказал Дадоджон.

Брода и впрямь не оказалось, его завалило камнями и грязью. Видимо, ночью дождь вызвал сель, и горный поток, промчавшись, начисто смыл дорогу. Туйчи остановил арбу у самой кромки глинисто-мутной воды. Через воду они перебрались бы запросто. Но грязь и камни заставили призадуматься.

— Дал я маху, нельзя было этой дорогой, — сказал Туйчи. — Забыл, что ночью был ливень.

— Ну, ну, только без паники, — похлопал его по плечу Дадоджон. — По-моему, на скорости можно проскочить. Я сойду, чтобы легче было, а ты сдай арбу назад и пусти лошадей на полный галоп, с разгону, наверно, пройдут. Как считаешь?

Туйчи, сомневаясь, покачал головой, потом почесал затылок и слез с арбы, подобрал суковатую палку и, ткнув ее в грязь, измерил глубину.

— Нет, не получится, — объявил он, однако тут же добавил: — Но, как говорится, попытка не пытка, рискнем. Только снимите свои вещи, как бы не вылетели…

Дадоджон взял вещмешок в руки. Туйчи, следуя его совету, разогнал лошадей, и они внеслись в сай, но колеса арбы провалились и увязли в грязи. Лошади хрипели от напряжения, Туйчи подхлестывал их плетью, — все бесполезно.

— Приехали, — сказал Туйчи и почему-то спрыгнул прямо в воду, которая доходила ему до колен.

Он подошел к лошадям, успокаивая их, погладил по мордам и похлопал по крупу, затем привел в порядок сбрую.

— Теперь будем загорать, — уныло произнес он.

— Теперь разгрузим арбу, — улыбнулся Дадоджон. — Не может быть, чтобы такие здоровые кони ее не вытащили.

— Вы что, хотите мешки перетаскать?

— Перетаскаем. Другого выхода нет.

— Нет, это не дело, — сказал Туйчи. — Я не дам вам лезть в холодную воду. Еще не хватало, чтобы в первый же день заболели.

— Да брось ты, не сахарный я, не растаю. Не в таких передрягах бывал.

— Нет-нет, давайте подождем. Кто-нибудь да появится…

Туйчи не успел договорить фразу, как послышался шум приближающейся машины. По противоположному берегу ехал темно-зеленый «виллис». Остановился как раз напротив. Первым из машины вышел худощавый мужчина в сером кителе с отложным воротником, следом появился второй, пониже ростом, в черном костюме и белой сорочке, при галстуке. Это был районный прокурор Бурихон. Тотчас узнав Дадоджона, он радостно закричал:

— Дадоджон! Ты ли это?! Родной мой Дадоджон!.. Аминджон Рахимович, — сказал он своему спутнику, — это тот самый Дадоджон Остонов, которого ждут в кишлаке. — И опять закричал: — Дадоджон, здравствуй! С приездом, родной!.. Как ты там оказался? Что случилось?

Дадоджон вначале не узнал Бурихона, удивленный, спросил у Туйчи, кто это такой, а услышав ответ, тоже обрадовался.

— Здравствуйте, ака! — прокричал он. — Спасибо! Ехали вот и застряли.

— Сейчас машина тебя перебросит, поедем в кишлак, — сказал Бурихон и повернулся к шоферу.

— Это его машина? — спросил Дадоджон.

— Нет, секретаря райкома Рахимова, — ответил Туйчи и восхищенно добавил: — «Виллис», американский!..

Дадоджон, перевидавший десятки этих «виллисов», улыбнулся наивному восторгу Туйчи, для которого подобная машина была заморским чудом, и, сложив ладони рупором, закричал:

— Трос нужен, трос! Тут сахар для интерната, сахар!.. Нужно вытащить!

Аминджон спросил шофера, есть ли у него трос и можно ли вытянуть арбу.

— Есть, конечно, есть! Как же можно ездить по нашим дорогам без троса? — сказал шофер. — Сейчас возьмем на буксир.

— Действуйте! — кивнул Аминджон.

— Время теряем, — буркнул Бурихон.

— Ничего, мы это моментально! — весело произнес шофер и, вытащив из-под сиденья толстый проволочный трос, полез в воду, закрепил с помощью Туйчи один конец троса на дышле арбы, а второй прицепил к машине и снова сел за руль.

Туйчи взобрался на облучок, взял в руки вожжи.

— Давай! — крикнул он.

Машина взревела. Трос натянулся. Туйчи подхлестнул лошадей; они вытянули шеи, напряглись и, кося друг на друга глазами, словно сговориваясь, сделали первые шаги. Арба затрещала, но сдвинулась с места… пошла… Через несколько минут она оказалась на противоположном берегу, и Туйчи помахал Дадоджону.

Затем шофер, переехав сай, открыл дверцу машины перед Дадоджоном и перевез его. Дадоджон сперва попал в крепкие объятия Бурихона, потом поздоровался за руку с секретарем райкома. Аминджон тоже притянул его на мгновение к себе.