против обожествления Макартура, предупреждая, что это подрывает саму демократию. «Если представление о том, что правительство является чем-то навязанным народу выдающимся богом, великим человеком или лидером, не будет исправлено, то демократическое правительство, скорее всего, потерпит крах», – утверждал автор статьи. И тут же продолжал, утверждая, что лучший способ выказать генералу благодарность заключался «не в том, чтобы поклоняться ему как богу, но в том, чтобы отбросить дух раболепия и добиться самоуважения, больше никогда не склоняя ни перед кем голову». Хотя американский чиновник департамента цензуры прессы статью одобрил, Чарльз Уиллогби, воинственный начальник разведки Макартура, пришел в ужас и конфисковал весь тираж «Ниппон Таймс» с английским переводом статьи еще до того, как на рассвете газету доставили подписчикам.

Хотя Макартур прибыл на острова устанавливать демократию, в его правлении проявлялось все больше диктаторских черт. Он в той же степени не воспринимал критику в свой адрес, в какой она была неприемлема для режима Хирохито, хотя и обладал гораздо более широкими возможностями в плане законодательных инициатив. 11 апреля 1951 года Трумэн сделал сенсационное заявление о смещении Макартура с должности, обвинив в нарушении субординации. Генералу, давно вступившему с президентом в борьбу за власть, вменили в вину публичные пререкания по вопросам внешней политики и продвижение агрессивной позиции по отношению к Китаю, что, по мнению многих, могло привести к третьей мировой войне. Подобно своему панамскому двойнику, вырезанному из дерева бальсы, Макартур стал слишком могуществен и вышел из-под контроля. Писавший для газеты «Нью-Йоркер» журналист Э. Дж. Кан-младший сообщал из полевого лагеря в Корее, что как только по радио сообщили об унизительной отставке Макартура (13), поднялся страшный ветер, сорвавший множество палаток, потом пошел град, вскоре сменившийся снегом. И это в тихий, теплый весенний день! «Ничего себе! (14) – якобы воскликнул какой-то солдат. – А может, он, в конце концов, и в самом деле бог?» Узнав об этом, жители Токио, дабы выразить свою печаль, шли к американскому посольству и преклоняли у его врат колени.

По возвращении в Вашингтон Макартур три дня отчитывался перед Конгрессом о своем поведении в ходе Корейской войны и произнес напыщенную речь, осуждая любую капитуляцию перед коммунистами Азии. «Сегодня мы слушали выступление Бога – Бога во плоти» (15), – заявил конгрессмен Дьюи Шорт. Но для официального отчета о заседании палаты свой комментарий немного изменил, написав, что «мы слушали великого человека, похожего на Бога во плоти». Бывший президент Герберт Гувер, при котором Макартур состоял начальником штаба, провозгласил его «новым воплощением святого Павла» (16). При нем, когда страна барахталась на самом дне Великой депрессии, Макартур самым примечательным образом подавил мирный протест ветеранов, задействовав штыки, танки и слезоточивый газ, будто перед Белым домом собрались вражеские солдаты.

Хотя республиканцы и оказали ему самый теплый прием, как и положено божеству, в Японии Макартур сам поставил на себе крест как на небожителе. Когда в ходе слушаний в Конгрессе его спросили, сможет ли Япония сохранить демократическое правление, учрежденное во время американской оккупации, Макартур ответил в чисто расистском духе, сравнив зрелость японской цивилизации с «двенадцатилетним мальчишкой (17), которому еще расти и расти в своем развитии до нашего 45-летнего возраста». По словам историка Содея Ринхиро, эта фраза, облетевшая всю Японию, стала «звучной пощечиной». Вскоре ярость сменилась стыдом от того, что народ с такой легкостью бросился в объятия американского патернализма – режима, который и не собирался превращать Японию в равного союзника в будущем миропорядке. И Макартура тут же бросились вытравливать из коллективной памяти. От планов воздать генералу почести, в том числе установить в Токийском заливе его статую, решили отказаться.

Когда и Хирохито, и Макартур сверзлись с небес на землю, вновь образовалась пустота, которую требовалось чем-то заполнить. На роль божества надежды больше подходил не американский генерал, а Заменгоф, создавший эсперанто не только как глобальный язык, но и как инструмент продвижения идеи мира во всем мире. Заменгоф был богом более благородного мира, с твердыми согласными, а значит, согласием – прекрасная перспектива.

#3

«Почему ты не обращаешь на меня внимания? Разве я не являлся тебе раньше?»

Темной ночью, в неизведанных глубинах снов, генерал Макартур не давал покоя женщине с острова Чеджудо (18).

«Неужели я не утешал тебя, когда тебе было совсем плохо?»

Чакту Посалним была дочерью солдата южнокорейской армии, погибшего через два месяца после ее появления на свет в начале 1950-х годов. Точная дата его смерти так и осталась неизвестной. Ее мать, прозябавшая после этого в нищете, вскоре повторно вышла замуж и вместе с семьей переехала в портовый город Инчхон, но в один прекрасный день пропала, оставив Чакту наедине с жестоким отчимом. Дабы избежать его домогательств, Чакту, тогда еще подросток, работала на заводском конвейере, целыми днями складывая картонные коробки. Как-то раз, уснув, она услышала во сне голос, приказывавший ей отправиться в Чайю Конгвон, т. е. в Парк Свободы. И хотя она не знала туда дороги, пошла, как во сне, будто ведомая к парку у моря какой-то потусторонней силой. «Я словно впала в какой-то транс, совершенно не замечая, что происходит вокруг, а когда вдруг пришла в себя, обнаружила, что стою перед статуей Макартура, понятия не имея ни когда ушла из дома, ни каким образом туда добралась, – рассказывала Чакту антропологу Джуну Чою в 2006 году. – Я действительно подумала, что схожу с ума, и не на шутку испугалась, думая, что со мной что-то не так».

На каменном пьедестале стоит трехметровая статуя Дугласа Макартура, того самого полководца, который, демонтировав Японскую империю, освободил Корею от колониального правления. В Парке Свободы грозный генерал с биноклем в руке обозревает коварный Инчхонский залив, в котором ему довелось совершить, пожалуй, самый прославленный свой подвиг, осуществив в сентябре 1950 года во главе объединенных сил ООН высадку морского десанта. Хотя его и предупреждали о невозможности маневров в суровых водах залива, тем более в сезон тайфунов, Макартур все же повел несколько тысяч человек в наступление через волноломы, заставив северокорейскую армию отступить, что в конечном счете привело к освобождению Сеула. Всего через полгода после этой оглушительной победы генерала отправили в отставку. 5 апреля 1964 года Макартур скончался от цирроза печени в больнице Вашингтона, округ Колумбия, в возрасте восьмидесяти четырех лет. Но даже после смерти продолжал отдавать приказы, заставляя Чакту совершать полночные походы к его бронзовой фигуре, продолжавшиеся целый год. «Тогда я впервые столкнулась с духом генерала Макартура, – вспоминала Чакту в разговоре с Джуном Чоем, – хотя на том этапе моей жизни даже понятия не имела, кто он такой».

В семнадцать лет Чакту вышла замуж за