рыбака и в нескончаемой круговерти домашних хлопот – готовки, уборки, ухода за больными родственниками и собственными детьми – напрочь позабыла о Макартуре. Чтобы помочь семье, она собирала моллюсков и морских червей, работала на женьшеневых плантациях, потом вновь встала за конвейер, но выбраться из нищеты они все равно не могли, и муж все чаще поднимал на нее руку. По ночам ее стали преследовать кошмары и предвестия скорой беды, имевшие обыкновение сбываться. «Я чувствовала себя так, будто в моей голове без конца прокручивали киноленту», – рассказывала она. Ее глаза горели каким-то странным блеском. Потом до нее дошло, что в нее вселились духи павших на поле боя. Перед мысленным взором женщины проносились батальные сцены, у нее болело все тело. «Ай-ай-ай! – восклицала она. – Днями и ночами… все эти генералы допекали меня снова и снова, преследуя и не давая буквально ни минуты покоя!» Ее стали страшиться дети, а христианская родня со стороны мужа пришла к выводу, что из нее нужно изгнать духов. В возрасте двадцати семи лет ей во сне приказали связаться с другими людьми, страдавшими от «болезни духов», и через обряд посвящения приобщиться к традиции шаманизма Хванхедо, также известного как мусок. Муж пришел в ужас и, считая шаманизм ересью, избил жену, заодно переломав ее домашние алтари.

Когда ей приснилось, что в нее вселился дух генерала Клинка, она взяла себе имя Чакту Посалним – чакту переводится как «соломорез», а посал как «провидец». Потом овладела шаманским искусством ходить босиком по лезвию бритвы. Войдя в состояние транса кут, в ходе ритуальной церемонии Чакту, обладая нерушимой силой богов, она могла грациозно танцевать на острейших клинках, ни разу не поранив ноги. Как-то раз, когда ее муж вышел на промысел, его товарищи, другие рыбаки, начали ритуал задабривания морских духов. Он разгневался, растоптал ногами приготовленные специально им в дар рисовые пироги и тотчас утонул. Теперь уже ничто не мешало Чакту без остатка посвятить себя шаманским занятиям, хотя ее по-прежнему преследовали несчастья – мало того что в доме по-прежнему не хватало денег, так еще и тяжело заболел ее сын. Именно в этот период к ней в ночной тиши опять стал являться Макартур.

«Почему ты меня игнорируешь? Разве не знаешь, что, если мне поклоняться, я тебе помогу?»

Он приходил каждую ночь, снова и снова, хотя на посту главнокомандующего во время войны ни разу не ночевал в здешних краях, предпочитая каждый вечер возвращаться в Токио. Приходя к Чакту во сне, Макартур убеждал все настойчивее и настойчивее, а его упреки граничили с божественным шантажом: если она не приобщит его к своим ритуалам, последствия будут просто ужасными. «Наконец я поняла, что включить его в пантеон моих духов для меня священная обязанность, – признавалась Чакту Джуну Чою. – Я описала свой сон с генералом Макартуром шаманскому живописцу, который нарисовал мне его портрет, и теперь я пользуюсь им каждый раз, когда вхожу в транс кут». На этой шаманской иконе, также известной как мусиндо, бог Макартур изображен непривычно веселым. Чакту поставила его на алтарь вместе с другими богами – ее хранителем Синьрионгом, духом танцев на острие, и воительницей Йо Чангун. Чакту не выбирала Макартура, это он ее выбрал. Но при этом генерал наделил ее силой неустанно бороться с врагами. «Когда генерал Макартур вернулся и я включила его в свой пантеон, моя жизнь пошла на лад», – говорила она. Ее дети нашли себе достойных спутников жизни, родив ей внуков; денег стало больше, она даже смогла отыскать пропавшую мать и наладить с ней отношения. Устроив свою жизнь, эта женщина, умеющая танцевать на острых клинках, теперь могла использовать свои шаманские возможности для помощи другим нуждающимся.

Шаманизм Хванхедо на юг принесли беженцы из Северной Кореи, спасавшиеся от преследований со стороны режима за религию и предрассудки. Бросив родные дома в прибрежной провинции Хванхе, видные шаманки, известные как мансин, такие как мадам Чунг Хак-Бонг и Ким Кум-Хва, в конечном счете осели в Инчхоне и стали наставницами для новых приверженцев их культа на юге. В 1960-х годах они стали включать Макартура в свой пантеон в качестве водоплавающего бога (19), высадившего на берег десант, проводя ритуалы задабривания морских духов, дабы те посылали хороший улов рыбы. Для этих шаманок с севера, изгнанных с собственной земли, Макартур как божество символизировал собой сопротивление, только не иноземным захватчикам, а чуждым идеям Маркса, Ленина и Мао Цзэ-дуна. Этот бог-воитель, постоянно перемещавшийся между морем и сушей, возглавил борьбу противоположных представлений о том, как следует жить.

Иногда он являлся в компании с двумя другими вошедшими в историю офицерами, которых многие тоже почитали как богов: генералом XVII века Им Гён-опом и флотоводцем Ли Сунсином, владычествовавшим над разными морями. В традиции кут, в точности как в ритуалах панамского народа куна, полководцы ведут в астральном плане борьбу с божествами, порождающими болезни и беды. В их задачу также входит ублажать духов кунунга, голодную толпу безвестных воинов, сложивших головы на поле брани, забытых солдат всех сражений и возрастов. Когда в шаманку вселяется кунунг, ей, как известно, надо поесть сырого мяса – тогда духи наполнят ее своими восторгами и выражениями благодарности. «Духи – это история, – говорит шаманка Ли Хонг-Ха, считающая Макартура своим ангелом-хранителем и совершающая паломничества к его статуе в Парке Свободы. – На свете нет ни одного духа без истории, и понять их без истории нам не дано».

В шаманок и в самих порой вселяется дух генерала Макартура; перед тем как впасть в транс, они надевают на себя армейскую форму (20). Накурившись и влив в себя изрядное количество виски, некоторые мансин, совершенно не зная английского, по слухам, бегло выдавали пророчества на языке генерала. В 1980-х годах шаманку Хиун Миунгбун арестовали за контрабандную пачку «Мальборо» (21), положенную ею на алтарь перед шаманским портретом Макартура, но выпустили после того, как она убедила полицию Инчхона, что сигареты предназначались ему, но никак не ей. В шаманской практике Ким Кие-Сун «дух Макартура любит посылать пророчества, используя национальный флаг Южной Кореи», – сообщают антропологи Хеоник Квон и Хван Парк. Мировой порядок, задуманный земноводным богом Макартуром, носит глубоко эгалитарный характер, основан на взаимном уважении народов и во многих отношениях, как отмечают исследователи, «совсем не американский» (22). Шаманкам Макартур предоставляет возможность претендовать на жизнеутверждающую, мирную власть, влекущую за собой не разрушения, но возрождение. Как бог он явно не в ладах с земным наследием, оставленным им в Корее, где на его совести сотни тысяч смертей офицеров, солдат и мирного населения, где