Сейчас лучше заказать в номер обильный ужин, воспользоваться медикаментами и лечь в кровать. Рана затянется к утру. А завтра…

Как она объяснит куратору наличие такого сильного повреждения?

А надо ли что-то объяснять? Боли нет, клетки активно регенерируют, медленно, но упорно сцепляя края разреза. Сделать походку прямой — не проблема, просто больше времени уйдет на окончательное восстановление. И промолчать.

То есть соврать?

Молчание — не ложь. Ведь альфа говорит первой только в случае получения важной информации. Эта — незначительна. Да… И ведь она уже несколько лет молчала о том, что может иногда ощущать боль.

Почему?

Не потому ли, что боялась, что у нее отнимут и это, последнее оставшееся ей чувство?

Двери лифта открылись, прерывая странные размышления симбионта. Альфа увидела в кабине знакомое лицо — того самого пилота, что помог ей на корабле шпхутов. Или навредил, введя координаты не Цивы, а Грезы? Он же разговаривал с капитаном Паем во время передачи дежурства. "Передайте привет Рыбину".

Пятая сочла встречу нежелательной еще до того, как створки раскрылись до конца, и шагнула в сторону, ожидая, когда спустится другая кабина, Но из второй шахты послышался голос Гузель:

— Что-то ты неразговорчивая. Устала на дежурстве?

— Нет, — односложно ответила Одиннадцатая, и двери стали разъезжаться…

Пятая зашла в первую кабину и ввела на сенсоре номер этажа. Она полагала, что мужчина поспешит покинуть лифт, но тот остался внутри. Его взгляд был прикован к ее ногам.

— У вас кровь.

Неожиданно в голове промелькнуло: "Спасибо, я заметила", — но альфа промолчала.

Машины так не говорят.

Гудел механизм, неторопливо отсчитывая этажи. Скоростной подъем, как оказалось, может травмировать некоторые расы (из-за особенностей строения вестибулярного аппарата или его замещения совершенно другими биологическими механизмами), так что на Цуки, как одной из главных планет эголюдей, был установлен стандарт скорости движения лифта. Впрочем, весь современный мир являлся набором многочисленных стандартов.

— Ида, или как вас зовут на самом деле, вам надо к врачу. Я вообще удивляюсь, как вы стоите на ногах.

Ида… Зинаида. Подставное имя, которое ей дали, отправляя на агропланету. Да, он же военный. Бывший офицер. Подмечает детали, запоминает вещи, показавшиеся важными или странными. А что может быть более странным, чем женщина, перебившая большую часть экипажа пиратского судна и затем исчезнувшая с корабля в неизвестном направлении?

А зачем ему эта информация, если он в отставке (читай: выгнали)?

— Над вами сжалились, и вернули на службу?

Том Теслер помрачнел.

— Вы зря язвите. Я, конечно, не от хорошей жизни записался в охрану к шарраху, но уж лучше к медведолюдям, чем к нашему Совету.

Пятая промолчала. Альфы не умеют язвить, этот глупый офицерик ошибся.

Том кивнул на ее ноги.

— Работа? Значит, Ридар не просто так беспокоится? И ему действительно есть чего бояться?

Отвечать на вопросы этого эгочеловека альфа не была обязана. Но почему бы не задать свой?

Ядро зашевелилось, усиливая восприятие.

— Вы куда-то шли. Зачем же остановились?

Мужчина немного смущенно пожал плечами. Дыхание не участилось, пульс не сбился, невербальных признаков лжи симбионт не заметила.

— Я хотел зайти в бар после смены, но увидел вас и… Возможно, я слишком навязчив. Но в прошлый раз вы спасли мне жизнь. У военных, вы знаете, принято…

Створки разошлись, и альфа выскользнула в коридор. Быстрыми, но неровными шагами направилась к своему номеру.

— …отдавать долги, — донеслось ей в спину. Пятая, не оборачиваясь, дохромала до своей комнаты. Пикнула дверь, реагируя на электронный ключ, щелкнули замки.

Двери лифта сошлись, отрезая альфу от пытливого взгляда молодого военного. Бывшего ли? Над этим стоило подумать.

С раной пришлось немного повозиться. Дезинфекция (организм и сам справится, но все-таки разумнее немного облегчить ему задачу), мазь, бинт. Сшивать рану не надо — поверх крови уже выделилась синяя слизь, скрепляя края лучше любой нитки. Альфа выпила раствор Бладфарма — средства, временно усиливающего кроветворные функции органов, заказала обильный ужин, включила виртбук. Окровавленное платье валялось в ванной, остальное давно отправилось в мини-утилизатор, стоявший под раковиной. Лезвия были вычищены и блестели, брошенные на кровать, эльпул медленно заряжался от электрической розетки через особый переходник. Альфа сидела за столом, смотря, как раскрываются над столешницей окна меню.

Боли не было. Удовлетворения тоже. Только…

Тот дзэртанец был молод и вырос явно вдали от родных планет. Иначе она так просто его не победила бы. От своей косморасы он унаследовал генетическое превосходство над людьми — "повторяющиеся" органы, быстроту, гибкость, но настоящие дзэртанцы вели себя куда сдержанней, и оружием владели в разы лучше. Это альфу и подвело — она изначально сочла противника небольшой угрозой, за что и поплатилась. Надо быть наблюдательнее и анализировать информацию более внимательно.

Пальцы коснулись бинта. Боль… Она почувствовала ее на одно мгновение. Так мало и так много.

Рассказать? Что, если боль — проявление того же сбоя, что и появившиеся позже пятна? А она "запустила" болезнь, и теперь организм посылает ей другие сигналы, что с ним не все в порядке? И в результате это может привести к нежелательным последствиям. Возможно, она не первый такой экземпляр. И ей помогут.

Но Фолс видел пятно, и ничего не сделал.

Но она же не сказала ему про боль. А если бы сообщила о ней — ей, возможно, прописали бы необходимое лечение. Ведь жизнь симбионта принадлежит Совету, а тот нуждается в таких солдатах, как она.

"Незаменимых нет."

Так сказал отец, когда его уволили с работы из-за конфликта с начальством. Мама все охала: "как же так, ты же лучший специалист в команде!" А папа ответил просто:

"Незаменимых нет."

Если альфы — машины, то к ним это должно относиться даже в большей степени, чем к остальным. Ведь "издержки" — это нормально, по мнению Совета, Фолса и кураторов.

Помогут ли ей? Или сочтут отработанным материалом?

Ведь Первый и Второй куда-то делись? Их комнаты пусты, а сами они не появлялись в столовой уже больше двух лет. А недавно статус незанятых получили комнаты Девятой и Семнадцатой. Что с ними стало? Убили на задании? Заболели и умерли? Или их утилизировали, как того рыжего паренька, который после операции вместо того, чтобы покорно слушать куратора, все кричал:

— Ублюдки! Ублюдки! Вы мне голову не заморочите!

Фолс некоторое время боролся с этим поведением разными методами: от увещеваний до больших доз успокоительного и седативного, а потом экземпляр признали "опасным", и Совет дал добро на "списание". Такое тоже иногда случается.

Как часто?

Какая разница? "Издержки" — это нормально. Жизнь