по тому же пути, по которому шел Теслер. Лестница, служебный коридор, поворот, лестница, коридор, дверь.

Дыхание. Тяжелое, хриплое.

Трое. Судя по тому, откуда доносится звук — сидят на полу. Скорее всего вооружены, но сердцебиение неровное у всех троих неровное. Больны? Или уже выпили препарат и теперь благополучно полыхают? Пятая не сомневалась, что Теслер не знает, как пользоваться эйданолом, это была закрытая информация.

Ядро ожило, нити уплотнились, вцепились в каждую клетку тела. Если будут стрелять — она успеет отпрыгнуть.

Альфа вошла внутрь.

Гудели утилизаторы, мурлыкала где-то между второй и третьей машиной кошка, пытающаяся отвоевать у безмозглого аппарата какой-то блестящий винтик, соблазнительно торчащий сбоку. В углу, словно мыши, копошились трое мужчин. Один сидел, прислонившись спиной к утилизатору: высокий, жилистый эгочеловек лет тридцати пяти. Второй, совсем молодой, лежал на полу, пытаясь справиться с судорогами. Теслер сидел рядом с ним и держал парня за руку.

— Ты уверен, что это сработает? — хмуро спросил его тот, что был постарше.

— Должно, — так твердо сказал Том, что сразу стало ясно, что в результате он совсем не уверен. — Так хотя бы есть шанс.

Мужчина усмехнулся.

— Каким выгодным казалось неделю назад это дельце! А теперь мы подыхаем в пыльной подсобке, прячась и от заказчика, и от собственного правительства. Вот и… — договорить он не успел: скривился, застонал, согнулся, выплевывая недопереваренный ужин, желудочный сок и кровь.

— Теслер, сукин сын, я щас выблюю свои легкие.

Том не ответил. Прикрыл глаза, закусил губу. По его подбородку текла струйка крови. Одна рука сжимала ладонь молодого напарника, другая пыталась вцепиться в пол. Альфа слышала, как скребут по гладкой поверхности его ногти.

— Мы умрем? — подал вдруг голос юноша. Судороги временно прекратились, что позволило ему говорить. Жалобно и тихо.

— Нет! — возразил Том. — Конечно, нет. В восемнадцать не умирают, Джун.

По коже альфы пробежали синие нити.

Ложь. Она умерла в пятнадцать.

— Я…не ду…думал, что…все зак…н. чится так.

Тридцатипятилетний отодвинулся от какой-то посудины, в которую его рвало, нащупал стену, прислонился к ней спиной.

— Это же шаррахи, мальчик, — тоном умудренного жизненным опытом старика сказал он. — Они никогда не играют по-честному. Или ты думал, что "клятва на крови" — глупый ритуал? Нет. В бокалах было не вино — отрава. А капля твоей крови, добавленная туда, активировала действие вредных веществ, позволила им заранее приспособиться к твоему организму.

— Я ду…мал, так…дел…ют вир…усы.

— Никто не знает, из чего мастерят эту "клятву" медведолюды. Может, там тоже какие вирусы или бактерии, или фланерии. Шаррахи — мастера "сделок", ничего не скажешь. Отработал хорошо смену — получил противоядие. А если нет — подыхай. Или ты думал, нас просто так после каждой смены угощают?

Юноша промолчал. Тело его опять конвульсивно дернулось.

— Вот мы и подыхаем, — подвел итог мужчина. Том, стиснув зубы, проскрипел:

— Мы пытаемся выжить, Хуан. Эйданол — универсальное противоядие.

— И универсальный яд.

— Просто надо уметь им пользоваться. Риск снижается.

— Но не исчезает.

Юноша закричал.

Гудели утилизаторы, блестели в неярком свете трубы, по которым поступал мусор и отправлялось вниз производное от него, мурлыкала кошка, почесывая спину о блестящий бок аппарата, надрывно, по-звериному кричал юноша, и его крик глох в этих стенах, обшитых звукоизолирующим пластиком.

Теслер не дурак, не случайно привел товарищей именно сюда. Места лучше не найти: в утилизаторскую редко заходят, в основном в тех случаях, когда что-то сломалось, а звукоизоляция позволяет "болеть" здесь безопасно. Кричи сколько душе угодно — пока дверь не открыли, никто не услышит.

Клятва на крови. Так вот зачем ему эйданол. Она-то думала, он кого отправить незаметно хочет, а он сам отравлен. Неизвестно чем. И времени у него с дружками осталось, судя по всему немного. Шаррах после инцидента со взрывом исчез в неизвестном направлении, оставив нанятых им для охраны людей умирать от яда, скрепившего их договор. Как его начальник охраны тогда сказал? "За все платят кровью." Вот шаррахи за нападение и расплатились. Эгочеловеческой кровью.

Зачем? Это имело бы смысл, если бы в произошедшем виноваты были элюди. Да, бандиты были эгочеловеками, но это только наемники, а кто стоит за ними — скорее всего третья сторона, желающая помешать переговорам. Несмотря на свою дикость, шаррахи всегда были умными политиками, так почему сглупили сейчас?

Хуан дрожащей рукой вытер со лба пот.

— Есть байка, что когда-то, в древние-предревние докосмические времена сифилис лечили ртутью. Мне кажется, мы сейчас делаем нечто подобное.

— Ты… слишком… много… говоришь. Для умира…ющего, — с трудом пропихивая в легкие воздух, ответил Теслер. Юноша, названный Джуном, вдруг затих, глаза его закатились.

— Нет-нет-нет! — Том схватил его за руку, начал щупать пульс. — Ты не можешь умереть, парень!

— Не умрем сейчас — нас все равно грохнут люди из Совета, — уверенно сказал Хуан.

— Если узнают, что мы остались живы, — успокаиваясь, ответил Том. Видимо, пульс у парня он все-таки нашел. — А не сдохли в какой-нибудь канаве.

— Ты их грохнул?

— Кого? — Теслер тоже оперся спиной на один из утилизаторов. Кошка подошла к нему, подозрительно обнюхала его колено, но потом милостиво уселась рядом, и в ожидании уставилась на мужчину: ну, чего застыл, давай гладь! Том с удовольствием запустил пальцы в длинную разноцветную шерсть.

— Тепло, — довольно протянул он, прикрывая глаза.

— Так ты убил того, к кому ходил за этим, эйданолом?

Молчание.

— Нет, — мрачно подытожил Хуан. — Не убил. Пожалел, мать твою. И нафига тогда это все нужно было делать? Теперь они уже точно знают, что мы живы.

Том молчал.

— Спаситель, бля… Чистеньким захотел остаться. А я ведь подписался на это из-за тебя. Нет, бабки, конечно, были нужны по зарез, а сумма, прописанная в контракте прямо-таки воодушевляла. За нее можно собственную шкуру подставить. Но с шаррахами стремно было связываться. А увидел в кабинете тебя, решил — можно, раз такой парень тоже в эту петлю сунулся. Значит, норм работа. Я же на том заседании был, где ты дебош устроил. В почетном карауле стоял у одной из парадных дверей. Знаю, что на инфосайтах потом брехню про тебя выложили. А всех, кто это видел, а главное — слышал, быстренько уволили по причине "угроза низкой лояльности по отношению к политике Совета". С подпиской о неразглашении. Я тогда-то и понял, что ты все правильно говорил, и никто о нас не заботится, мы — лишь расходный материал в играх Совета. Помыкался: там охранником устроился, со системами слежения я работать умею; тут ночным сторожем. Но кушать-то вкусно хочется. А тут такое предложение заманчивое и цифры ого-го. И ты.