ересиархом[128][129]. Я есть Теофраст, и выше, чем тот, кому вы меня уподобляете. Я таков, а также царь докторов, и по праву уведомляю вас о том, чего вы не желаете знать. Лютер сам может найти оправдание своим делам, а я отвечу за свои и превзойду те чудеса, которые вы выискиваете в противостоянии со мной: до таких высот меня вознесёт arcana026. Кто враги Лютера? Та же шайка, которая ненавидит меня. И то, что вы желаете ему, вы желаете и мне – на костёр нас обоих. Не небеса сделали меня доктором, меня таким сотворил Бог: это не деяние небес, это дар от Бога. Я могу гордиться, что мои враги – негодяи, ибо истина не имеет иных врагов, кроме лжецов. Мне нет нужды носить доспехи и кольчугу для защиты от вас, потому что в вас нет ни большой учёности, ни опыта, а то, что вы предъявляете мне, полнейшая чепуха. Я буду защищать своё царство с помощью arcana, а не тем вонючим варевом, что готовят аптекари. А вам придётся защищать себя ничегонеделанием и леденцами. Как вы думаете, надолго ли их хватит? Вы, негодяи, вы пытались подвергнуть меня пыткам, но для пыток оголены будут ваши спины, и в ваши волчьи капканы попадёте вы сами.

Скажу вам так: волосок на моём подбородке понимает больше, чем вы и все ваши писаки, пряжки моих башмаков более умудрены, чем Гален и Авиценна, а моя борода повидала больше, чем все ваши университеты…Бог пошлёт других докторов, которые будут разбираться в четырёх стихиях и будут понимать магию, Каббалу, которая для вас как катаракта в глазах; они будут гомеопатами, искусными знатоками, архиврачами[130], алхимиками; они будут владеть arcana, в их распоряжении будут тинктуры. Где тогда окажутся ваши вонючие отвары? Кто тогда будет подкрашивать тощие губы ваших жён и утирать их острые маленькие носы? Дьявол, салфеткой голода?»

Он указывает пункт за пунктом на их невежество в лечении определённых болезней, таких как карбункулы и бубонная чума; на их неточность в диагнозах, на их невнимание к пульсу и его роли как симптоматического показателя.

«Запомните эти вещи, – пишет он в заключение, – чтобы вы могли войти в сферу высшей медицины, а не в ту, которую не замышляли ни Бог, ни природа, чтобы вы могли ходить прямыми путями, которые я указал вам во многих томах, источником информации для которых служат четыре опорных столпа: Философия, Астрономия, Алхимия и Добродетель; в них выражено моё желание увлечь вас, мои слушатели, чтобы вы считали неприемлемым всё, что не опирается на эти четыре краеугольных камня, на которых я строю всё последующее, чтобы вы могли постичь принципы и источник моих писаний и размышлять о них и о том, что противостоит им, всякий раз в зависимости от основополагающего принципа, значения и практической пользы.

Я сказал, что нужно было сказать, и уверен в своих аргументах».

Глава VIII

Без пристанища

Я одержу победу в битве;

быть может, выдохся немного,

Но всё ещё в строю и бой принять готов.

Парацельс с печалью в сердце покинул город, который успел полюбить, чему способствовали работа среди бедняков, его лекции и немногочисленные понимавшие его друзья; и любви этой, по-видимому, не воспрепятствовало его единоборство с враждебными настроениями, поскольку он был настоящим Титаном среди пигмеев, которые, в конце концов, победили плетением гнусных интриг. В числе его друзей был Бонифаций Амербах, сторонник идей гуманизма. Сын базельского печатника, умершего в 1514 году, Иоганна Амербаха, человека большой учёности для того времени, который опубликовал превосходное издание трудов Св. Августина[131], а также другую святоотеческую литературу. У него был ещё один сын, Бэзил, и оба эти человека принадлежали к лучшим представителям Возрождения.

О Бонифации нам известно, что он был близким другом Эрасмуса, который сделал его своим наследником, и Ганса Голбейна[132], которому он оказывал поддержку. В то время Бонифаций был профессором правоведения в Базеле, и Парацельс написал ему два письма из Кольмара[133] вскоре после своего бегства. Побег был спешным. Промедли он ещё час, быть ему узником по наущению судей Базеля. Но оказавшись за пределами кантона, он не подпадал под действие их юрисдикции.

Многое из того, что нам известно о его частых переездах весной и летом 1528 года, мы узнаём из этих двух писем, оригиналы которых хранятся в церковных архивах Базеля. До 4 марта – даты написания первого письма – он не получал никаких известий из Базеля или от его властей. «Возможно, – писал он, – я высказался слишком откровенно против членов магистрата или других властей, но какое это имеет значение, если я правоспособен реагировать на обвинения, выдвинутые против меня, что я всегда и делаю?» Он заявляет о праве на ответный шаг в случае злобных нападок, затрагивающих его честь и верность истине. «Истина навлекает на себя ненависть, сначала ненависть моих собратьев по профессии, затем ненависть, гнев, зависть членов магистрата и судей». И он просит Амербаха, чтобы тот защищал своего друга Теофраста, когда враги выдвигают против него обвинения.

Как видно, теперь, находясь вне битвы, он решил, посвятить себя борьбе с явлением, которому дал имя «Аристотелев рой».

«Я не боюсь их, – писал он в первой книге „Paragranum“, – но боюсь позора, которым они покроют меня, и устаревших законов, обычаев и заведённого порядка, которые они называют юриспруденцией».

Нам уже известны некоторые сведения о деятельности Парацельса из вступления к книге „Paragranum“, которую он написал после завершения своего труда „Paramirum“.

Беглец направился в Эльзас и сделал остановку в Айнзидельне, чтобы увидеть метеорит, который упал туда за год до его рождения и который и ныне можно увидеть в Ратуше. Когда Парацельс осматривал метеорит и проводил исследования, он находился в церкви, на клиросе. Он установил, что метеорит состоит из камня и железа и весит 110 фунтов к большому ужасу суеверных горожан, которые дорожили им как чем-то чудодейственным и увеличили его вес до 380 фунтов.

Парацельс, понимавший, что вся Вселенная есть результат одного последовательного замысла, не нашёл никакого несоответствия в обнаружении общеизвестных минералов, несомненно входящих в состав целого. Сохранилась запись, которую можно прочитать, и письменные упоминания в свидетельствах ненаучного характера о том, как камень упал близ ворот Айнзидельна во время сильнейшей бури с громом и молнией и о том, как торжественная процессия с пением псалмов внесла его в церковь. Парацельс описывает этот