– Ну. Не впервые.

– Ссорились?

– Да нет вроде.

– Ну, а форма-то зачем?

– Ну нравилось ей! Долго рассказывать… Что случилось?

Воловиков, гипнотизируя его дружелюбным вроде бы взглядом,вытянул из своей папочки цветную фотографию. Подсунул под нос. Даша заметилакраешком глаза – крупный план, склоненная влево светловолосая головка, полосакрови…

До Житенева доходило долго, медленно, мучительно. Похоже, ондо сих пор путался меж реальностью и алкогольными туманами той страны, что неот мира сего.

И вдруг понял, рывком:

– Олька?! Это – утром?..

Воловиков безжалостно кивнул.

Даша невольно отшатнулась, когда из глотки взлохмаченногоалкана рванулся нечеловеческий вой. Воловиков, спрятав снимок, уже принялдолжную стойку, чтобы при нужде моментально скрутить клиента – но тот обмяк,сполз на пол, уперся лицом в коленки и зарыдал, самозабвенно, с пьянымнадрывом, не видя и не чувствуя ничего вокруг. Было противно, но и чуточкужалко. Даша отвернулась. Славка, уже покончивший с духовкой, стоял в дверях скаменным выражением лица.

Воловиков показал ему глазами: «Держи клиента!» – и залокоть вытащил Дашу на площадку.

– Ничего себе – деликатно… – фыркнула она.

– А что? Ногами его не били, сроком не угрожали… Ладно,я его сейчас суну под душ, волью полстаканчика и сниму показания – грех неразработать клиента в таком состоянии… А ты, Рыжая, езжай на конспиративку –ту, что на Грибоедова, сорок пять, – он глянул на часы. – Минут сороку тебя еще есть, туда к двум должна подъехать одна выдра из эскорта.Агентуристы расстарались… Есть подозрения, что и в самом деле имеются непрофильтрованныеэскортики высокого класса…

– А мы что говорили? – сказала Даша. –Кстати, насчет Артемьевой как раз информация и прошла…

– Потом доложишь. Я сейчас колону этого деятеля, покатеплый. Шагай. Вернешься в управление, возьми рацию у Пахомова. Выбил я под этодело хорошую связь… Бежи. Да выдру не обижай, она еще пригодится, шалава…

В квартире все еще звучали душераздирающие рыдания.

– Ольминская, кстати, в «Пельменях» частообедала, – сказал подполковник. – Усекла? Но это – потом… Дуй.

И скрылся в квартире.

«Это почему же это – потом?» – творчески прикинула Даша,выходя из подъезда. Коли есть минут сорок…

Ее водитель запустил мотор, но она отрицательно мотнулаголовой и направилась ко входу в кафе. Тут же ее догнали оба водилы, Дашин иСлавкин.

– Вас прикрывать? – с бравым видом поинтересовалсяСлавкин сержант.

– Что, голубь, за рулем скучно?

– Да скучновато…

– Ладно, – сказала Даша. – Я вхожу, а высмирнехонько так встанете по обе стороны двери, как в штатовских фильмах, ну,да ты, сержант, знаешь…

Охранник довольно приличного вида дернулся было ейнаперерез, но Даша отодвинула его указательным пальцем и направилась прямо кбару. Краем глаза отметила, что сержанты, сделав страшные рожи, заняли позициипо обе стороны двери, а бодигард, сообразив, что к чему, смирнехонько убрался кбездействующему гардеробу.

В зале было полутемно, почти безлюдно, только слева за двумясдвинутыми столиками довольно мрачно восседала компания стриженых ребят в кожеи золоте. Вылощенный бармен в белейшей рубашке с черной бабочкой Даше былнезнаком. Судя по его мгновенной напрягшейся фигуре и чересчур уж безразличнойфизиономии, он о ней то ли знал, то ли видывал уже. Тут же расплылся впрофессиональной улыбке:

– Желаете карту вин? Между прочим, у нас не принято вверхней одежде…

– Засохни, плесень, – сказала Дашадружелюбно. – Пепси-колы на четыре пальца, можно без льда.

Карту вин она беспокоить не стала – самый скромненькийкоктейль в этом заведении был не по ее зарплате, не говоря уж о фирменныхпельменях.

Бармен чуть поморщился, но набулькал пепси вумопомрачительной красоты стакан с накладками из цветного стекла.

– Суки, ур-рою всех за Олечку! – благим матомзаорали за столом.

«Ага, – удовлетворенно отметила Даша. – Знаютуже».

Допила покалывавшую язык коричневую газировку:

– Сколько с меня?

– За счет фирмы…

Даша молча швырнула ему десятку, развернулась и пошла ксдвинутым столам, закуривая на ходу. Остановилась, представ на всеобщееобозрение – руки в карманах пуховика, подбородок гордо вздернут, пепел сыплетсяна пол. Спокойно ждала, когда к ней прилипнут абсолютно все взгляды.

Из-за пояса у того, что сидел к ней ближе всех, откровенноторчал черный «Глок» – чудесная австрийская машинка на семнадцать зарядов. Еслии была у Даши в этой жизни голубая мечта, то – такой пистоль. Только бесполезнодергаться и писать бумажки – если за этим стволом ничего нет, тут жеотыщутся двадцать свидетелей, что пистолет, поскользнувшись на чисто вымытомполу, сам запрыгнул стриженому за пояс…

– Ну что, бритые колобки, романтики с большойдороги? – спросила она громко. – Дожили? В двух шагах от вашейхарчевни людей мочат?

– Дашка, хоть ты не отсвечивай… – пробормотал тот,что с «Глоком».

Даша нависла над ним:

– Это кто тут «Дашка», пельмень шантарский? Базарфильтруй, переросток. Вот «Хуанхэ», честно признаюсь, мне не по зубам – а сюдая сейчас нагоню два взвода СОБР и пройду по вашему шалману инквизицией.Зондеркомандой. Ну, дернись, пельмень! Чтобы я тебе показала, кто быстрее пушкузаголяет!

– Рыжая, да я, в натуре… – виновато пробормотал«Глок».

– Вот, уже лучше, – сказала Даша. – За«Рыжую» не обижаюсь, наоборот. Благо натуральная – хоть вам, октябрята, в жизнислучая не выпадет в этом убедиться.

Один из сидевших в самом конце стола попытался было взмыть,бормоча что-то задиристое, но его моментально усадили.

– Дашенька, вам бы в системе цены не было, –умильно сказал «Глок». – Не надоело еще за гроши уродоваться?

– Когда надоест, позвоню, – тихо сказалаДаша. – Или открытку пошлю. Ну, так… Я у вас шмон делаю? В подсобкеозираюсь? Ведь ничего подобного… Что ж вы доброе отношение не цените? А хотите,я с трех раз попробую угадать, кто приедет с вашим шалманом за Оленькуразбираться? Ну-ка, пошли!

Она потянула «Глока» за рукав из-за стола. Верзила покорновстал. Даша отвела его к высокому, во всю стену, стеклянному окну. Сержантыбдительно держали руки на кобурах.