– Страж Феникса по неотложному делу!

Чудище вперило в розу пристальный взор, словно могло разглядеть её суть сквозь обличье.

– Вы знаете, на что идёте! – провозгласило лицо, и с громким скрипом двери распахнулись.

Сам собой загорелся огонь в настенных лампадах, выполненных в форме головы носорога. Изнутри исходило ощущение чего-то настолько мощного, что от этого было тяжело. Присутствие силы было похоже на плотную толстую пелену, окутывавшую разум и тело. Оно не было враждебным, как Всевидящий, но не было и дружелюбным. Скорее… безразличным, как недавно сказала Мистраль.

Они вошли в усыпальницу. Помещение имело форму улья. Стены состояли из того же цветного камня, что и в предыдущем туннеле, но были не гладкими, а рифлёными. Параллельные полосы сплетались друг с другом, как провода. В стороне стояла карета цвета грозового неба, инкрустированная золотыми молниями и запряжённая четырьмя драконами: в центре двое с крыльями и пара зелёных безрогих драконов по краям.

– Статуи? – спросил Сидни и потянулся, чтобы потрогать.

Мистраль шлёпнула его по лапе.

– Нет, они погружены в глубокую дрёму, равную смерти. Покойтесь с миром, братья и сёстры. Пусть вам снятся прекрасные сны.

Упряжь драконов была не из кожи. Она напоминала жёлтый дым, мерцающий и тающий по краям. Из той же субстанции состояло ложе, что возвышалось в центре усыпальницы. Оно было подобно облаку, на котором возлежала юная девушка в переливающемся платье, покрытом золотой чешуёй. Её чёрные волосы были убраны в сложную высокую причёску, напоминающую клубок змей. Казалось, она просто прилегла ненадолго вздремнуть.

Опустив фонарик, господин Ху кивком указал обезьяне положить Тома на пол. Преклонив колени, тигр снял пиджак и подложил мальчику под голову. Затем, держа в лапе розу, он пал ниц перед спящей. Осторожно выглянув из-за спины Мистраль, обезьяна отвесила низкий поклон; Сидни тоже держался поближе к ним. Впервые в жизни жадность в его мелочной головке была вытеснена ужасом. Не отрывая лба от пола, господин Ху с великим почтением произнёс:

– Страж Феникса умоляет принять его.

Дева не шелохнулась. Тигр повторил обращение. Потом ещё раз.

– Довольно, я и в первый раз услышала тебя.

Лениво потянувшись, Нюй Куа открыла глаза. Хоть она говорила очень тихо, каждое её слово отдавалось у гостей внутри, словно тела смертных были трубами, через которые продувал ноты вселенский трубач. Привстав на ложе, она зевнула, прикрыв рот рукой. На пальцах сверкнули роскошные перстни.

– Зачем ты решился потревожить меня? Для этого мира я сделала достаточно.

– Мне жизненно необходима ваша великая мудрость и ваш совет, – отвечал госпо-дин Ху.

– О, встань! – Нюй Куа снова зевнула. – Мы не в тронном зале, излишне соблюдать церемонию. Когда ты говоришь в пол, тебя плохо слышно.

Господин Ху осмелился поднять голову.

– Благодарю за милость.

– Так лучше! – Нюй Куа спустила ноги с ложа. – Теперь говори, и побыстрее. Кун-Кун восстал из мёртвых?

– Нет, но его последователи продолжают преследовать яйцо феникса.

Страж коротко поведал ей о событиях последних дней. Нюй Куа покачала свешенными ногами взад-вперёд.

– Признаю, дело серьёзное, но в мире достаточно живых, которые способны с этим справиться. Не вижу причин, по которым ты мог войти сюда и нарушить мой сон.

– В сражении был смертельно ранен мой ученик.

Господин Ху указал на Тома. Нюй Куа спрыгнула с ложа и, пытаясь удержать равновесие, раскинула руки в стороны. Ей давно не приходилось вставать на ноги. Вокруг её щиколоток, словно прозрачные браслеты, клубились кольца жёлтого пара. С каждым шагом она ступала всё увереннее. Когда золотые браслеты на её ногах стали твёрдыми и тяжёлыми, она царственной походкой подошла к раненому ребёнку. Взяв его за запястье, она послушала пульс. Затем наклонилась ко рту мальчика и вдохнула его дыхание.

– Его время вышло, Страж. Его не излечить.

– Я готов отдать ему часть своей жизненной силы, – тихо ответил господин Ху, склонив голову.

Нюй Куа взглянула на него с удивлением.

– Ты по доброй воле готов отдать ему часть своей жизни?

– Он отдал свою жизнь за меня. Я перед ним в долгу.

Губы Нюй Куа тронула снисходительная улыбка, словно просьба пожилого тигра звучала для неё, как детский лепет.

– Подобное совершают из любви, а не из чувства долга.

Господин Ху едва заметно покачал головой.

– Прошу, не говорите о любви. Он покинет меня, как только поправится. Но я должен сдержать клятву и сделать всё, чтобы он жил.

– Если бы он не любил тебя, то не принёс бы себя в жертву, – ласково проговорила она. – Если бы ты не любил его, то не пришёл бы ко мне.

Тигр задумался, словно ему самому хотелось поверить в сказанное ею. Потом развел лапами.

– Единственное, что нас объединяет, – это любовь к его бабушке.

Нюй Куа поджала губы.

– Вы научились видеть друг в друге часть её и, вероятно, поэтому стали друг другу небезразличны. Забота превратилась в любовь незаметно для вас самих.

Господин Ху взвесил неожиданные слова императрицы, а после с нежностью взглянул на ученика.

– Я чувствую, что этот детёныш научил меня гораздо большему, чем я его.

– Тогда, – сказала императрица с нажимом, – если ты в самом деле любишь его, не делай того, что задумал.

Тигр был растерян.

– Но я должен. За то короткое время, какое я его знаю, он стал для меня так же ценен, как феникс.

Насколько сложно было ему признать это раньше, настолько же простым и очевидным это стало сейчас. Глаза Нюй Куа превратились в золотые щели. Они пристально вгляделись в лицо Стража.

– Да, он поистине ценен для тебя, это я вижу. Но говорит ли твой разум то же самое, что и твоё сердце?

– Я не боюсь жертвы! – гордо произнёс тигр.

– Подумай о нём. – Нюй Куа величественно сложила руки на груди. – Что станет с ним, если ты вернёшь его из небытия таким способом? Ты не человек. Если я исполню твою волю, он станет наполовину таким, как ты. Подумал ли ты об этом?

– В нём соединится лучшее от нас обоих.

Голос Стража был уверенным. Императрица продолжила:

– Мой сон не длится непрерывно. Иногда я могу наблюдать за миром. – Императрица указала на большое круглое бронзовое зеркало. – Мне приходилось видеть, как ужасные поступки совершаются из злобных побуждений. Но намного худшие деяния происходят из самых благородных намерений. Твой ученик может горько пожалеть о том, что ты сохранил ему жизнь. – Лицо девы было юным и свежим, но её удивительные глаза лучились вселенской мудростью и такой же вселенской печалью. – В последний раз предупреждаю тебя: отпусти его, Страж.

– Я… Я не могу.

Нюй Куа перевела взгляд на стену, словно изучая сложный рисунок камня. Наконец она кивнула:

– Будь по-твоему.

Прижав руки к бокам, она начала медленно раскачиваться, нашёптывая заклинание, больше похожее на шипение змеи. Её фигура постепенно утрачивала человеческие очертания, руки и ноги сливались в единый силуэт с туловищем. Когда преображение стало полным, она свернулась в клубок и