Мо сильнее прижала кончик лезвия к его коже. Кровь тонкой струйкой начала сочиться из шеи Фирлеса.

Фирлес ахнул. Она не оставила ему выбора.

– Хорошо! Это была Понси! Довольна? Понси!

Одно лишь упоминание имени Понси ударило Мо словно обухом по голове. Она отпустила Фирлеса и слезла с него. Фирлес быстро скатился с кровати на пол, отполз на четвереньках и вскочил на ноги, когда оказался на безопасном от девушки расстоянии.

– Ты с ума сошла? Кто пытается зарезать кого-то туфлей?

Но Мо его, похоже, не слышала. Она просто лежала на спине, глядя в потолок. Ее глаза наполнялись слезами.

– Зачем Понси понадобилось меня похищать?

Фирлес нахмурился.

– А мне откуда знать? Работа есть работа.

– Сколько?

– В смысле сколько?

– Сколько она тебе предложила за мое похищение?

Фирлес поморщился.

– Это неважно.

Мо медленно повернула к нему голову. Ее взгляд вселил бы вселенский ужас в любого смертного.

– Говори, сколько. Иначе я начну кричать. И тогда все мои охранники ворвутся сюда и мокрого места от тебя не оставят.

Фирлес вздохнул. И сдался.

– Пятьдесят тысяч вулонгов.

Мо издала первобытный гортанный вопль. Такой вопль издает малыш посреди магазина игрушек, когда ему говорят, что ничего не купят. И такой вопль уж точно услышит любой имеющий уши человек или животное в радиусе пяти километров.

Фирлес бросился к ней. Не чтобы утешить – чтобы заткнуть рот и хоть как-то заглушить рвущийся наружу крик.

– Да заткнись ты уже, наконец, – умолял он.

Мо продолжала вопить сквозь руку Фирлеса.

– Фиффесят сысяч фулонгов? Ферьезно?

В этот момент дверь спальни распахнулась. Перед глазами Фирлеса промелькнула вся его жизнь. Нет, не изображения его семьи, друзей или любовниц, если уж на то пошло. Картинки в основном были с едой.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Взволнованный голос принадлежал Вишезу. Он удивленно склонил голову набок, озадаченный видом Фирлеса, прижимающего руку ко рту лежащей на кровати плачущей женщины.

Фирлес с облегчением вздохнул.

– Слава богу, это ты!

Вишез указал на Мо.

– Что ты делаешь с этой несчастной женщиной?

Фирлес в отчаянии скрестил руки на груди.

– Ничего! Честно! Потому что последние два раза, когда я действительно думал, что сейчас потрахаюсь, меня обокрали, а потом и вовсе едва не зарезали. Так что, честно говоря, я немного расстроен и начинаю сомневаться в том, что меня кто-нибудь когда-нибудь вообще полюбит.

Вишез уставился на него широко раскрытыми глазами.

– Слушай, хорошо, мы можем обсудить твои… проблемы позже. Потому что прямо сейчас мне нужно, чтобы ты объяснил мне, что, черт возьми, здесь происходит, прежде чем охрана Мо заподозрит неладное и перестреляет всех нас на месте.

Фирлес сделал глубокий вдох.

– Смотри. Я просто пытался сказать Мо, что я здесь не для того, чтобы убить ее, а для того, чтобы похитить. И следующее, что я помню, – она уже приставила мне к шее свою суперострую туфлю-убийцу и потребовала признаться, кто нас послал, поэтому я ответил, что это была Понси, а потом у нее случилась истерика.

Мо снова начала реветь. Фирлес вздохнул.

– Вот такая примерно.

Вишез подошел к ним и осторожно сел рядом с Мо на кровать.

– Мо, послушай. Очевидно, что тебя и Понси что-то связывает. Я прав?

Мо всхлипнула и кивнула.

– А что, если я скажу тебе, – продолжил Вишез, – что мы могли бы отвезти тебя к Понси, чтобы вы вдвоем могли разобраться с этим без посредников?

Мо задумалась над этим, затем вытерла сопли.

– Мне бы этого хотелось. Но дело в том, что моя охрана не позволит мне покинуть территорию поместья в одиночку.

– Но ты же можешь выскользнуть через черный ход?

Мо покачала головой.

– Этот дом усеян камерами. Не успеем мы дойти до ворот, как меня схватят, а вас пристрелят на месте. Я здесь пленница. Этого хотели мои родители. Они хотят, чтобы я осталась одна. Навсегда.

Фирлес и Вишез переглянулись. Понимающе посмотрели друг на друга, как бы говоря друг другу: «Есть еще один вариант». Вишез снова повернулся к Мо:

– Как ты думаешь, ты поместишься в холодильнике?

* * *

Незадолго до восхода солнца белый фудтрак въехал на заднюю стоянку ломбарда. Понси ждала их, скрестив руки на груди. Бернард стоял рядом с ней. На их лицах было одинаковое выражение – они не ждали от этой встречи слишком многого.

Фирлес и Вишез выбрались из фургона. Под глазами мешки, плечи поникли, колени подгибаются. Это была долгая ночь. Понси покачала головой.

– Так-так-так. Посмотрите-ка на них. Это не лица победителей, не так ли, Бернард?

Бернард медленно кивнул. Даже робот в них не верил. Пока Фирлес с Вишезом не распахнули задние двери фургона, не залезли внутрь и не вытащили оттуда большой холодильник, который поставили на асфальт. Холодильник яростно раскачивался из стороны в сторону.

Понси покосилась на холодильник.

– Я велела вам похитить Мо, а не дикое животное.

Фирлес стиснул зубы:

– Как оказалось, это одно и то же.

Он распахнул холодильник, и оттуда выскочила Мо в своем золотом бальном платье, по лицу стекала фиолетовая тушь. Она издала сердитый хриплый рык, направив всю ярость на Фирлеса с Вишезом:

– Какого хрена? Вы сказали, что я просижу в этом вонючем холодильнике, только пока мы не выйдем из дома! А не всю дорогу до… где мы, кстати, находимся?

– В Восточном Тарсисе, – услужливо подсказала Понси.

– Всю дорогу до сраного Восточного Тарсиса, – продолжила бушевать Мо. Но затем до нее дошло, кому принадлежал последний голос. – Понси?

Понси мягко улыбнулась:

– Привет, милая.

Мо подбежала к ней. Обе женщины крепко обнялись. Они гладили друг друга по волосам и плакали, прерываясь на долгие страстные поцелуи. Совершенно ошеломленный разворачивающимся зрелищем, Вишез повернулся к Фирлесу:

– Такого… я не ожидал.

Понси обернулась к ним. По ее лицу текли слезы.

– Спасибо вам за помощь! Видите ли, семья Мо никогда не одобряла наши отношения. Они сказали, что я слишком стара, слишком бедна. Словом, недостаточно хороша для их Моник. Они заперли ее в этом поместье, окруженную толпой охранников, которые должны были не защищать ее, а держать взаперти, навеки разлучая нас.