- А моя работа?

- Ну ты же нарисуешь рисунок у Тургена, можно будет и в других домах рисовать. Или помнишь, ты рисовала Крокодила и Мойдодыра для книжки?

- Было дело, - улыбнулась я. Типография выпускала Чуковского, а я делала иллюстрации.

- Здесь тоже есть книжки, будешь рисовать картинки, - сказала Кира. – Ну мам! Я весь день про это думала, даже когда спала, думала! Давай останемся!

Милая моя птичка…

- Хорошо, - ответила я, и Кира радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. – Я завтра скажу Джейми про то, что мы с тобой решили. Но нам обязательно надо поймать Прыгуна и понять, кто он и что делает. Надо разобраться во всем до конца и дальше жить спокойно.

- Мам, слушай, - Кира снова легла, и я накрыла ее одеялом. – А если этот Прыгун как доктор Злотти?

- Все может быть, маленькая, - сказала я. – Джейми с ним разберется.

Глава 8

Джейми

Я долго не мог заснуть, ворочался в постели, даже подумывал о том, чтобы ударить самого себя сонным заклинанием – а потом не выдержал и поднялся с кровати. Не можешь спать, не майся дурью, лучше поищи себе какое-нибудь занятие, и я решил прогуляться в саду и проветрить голову. Набросив халат, я вышел из спальни и тотчас же увидел привидение.

Белое, стройное, оно скользнуло от одной из дверей, и я узнал Полину.

- Не спится? – спросил я и, вздрогнув, она, кажется, даже подпрыгнула на месте от неожиданности.

- Ох, Джейми, напугали! – прошептала Полина и рассмеялась. – Вам тоже не спится?

- Не спится, - согласился я. – А наш дракон вон, дрыхнет без задних ног. Как будто ему мало было.

Из-за дверей гостевой спальни доносилось сладкое похрапывание, и Полина засмеялась снова. Кажется, у нее было хорошее настроение. Я скользнул по ней оценивающим заклинанием – все в порядке, неразрушимый сон закончился без последствий.

- Надо же, спал четыре с половиной тысячи лет и не выспался, - сказала она. – Джейми, а в вашем мире есть снотворные заклинания?

- Есть, я даже подумывал оглушить себя таким, - ответил я. – Но утром голова будет болеть, как с похмелья. Вы, собственно, куда?

Полина пожала плечами.

- Честно говоря, не знаю. А вы?

- И я не знаю, - с улыбкой ответил я. – Пойдемте тогда вместе?

Полина согласилась, и мы прошли по коридору сквозь сумрак, едва разгоняемый крошечными лампами, спустились по широкой лестнице и, миновав гостиную, вышли из дома. Голем, который дремал возле дверей, встрепенулся, посмотрел на нас в ожидании приказа, но так и не дождавшись его, задремал снова.

Ночь была тихой и теплой, наполненной звездами и птичьим пением. На мгновение я замер, впитывая запахи цветов и трав и музыку самой жизни, которая наполняла все вокруг. Полина стояла, глядя по сторонам с мечтательной улыбкой, а потом негромко, словно боясь разрушить удивительные чары, сказала:

- Как же хорошо…

- Да, - согласился я и вдруг, неожиданно для себя самого, произнес: – Знаете, у меня была такая ночь. На войне, перед нашим большим наступлением… я сидел в рощице, соловей пел, как сумасшедший. Он не знал, что через несколько часов этой рощи уже не будет. Ее сметет огненная шаровая атака, мы пойдем вперед… и он просто пел, а я слушал. Наверно, тогда я окончательно понял, как ценна жизнь и как она хрупка, и как просто все разрушить и потерять. Даже после смерти Джека и Элейны было не так.

Полина смотрела на меня с тихой нежностью – или это мне просто хотелось так думать. Мы неспешно побрели по дорожке среди яблонь. Луна плыла высоко-высоко, и мне вдруг показалось, что мы с Полиной находимся на сцене – или в книге, и пришла пора перевернуть страницу.

Я слишком много времени потратил на свое одиночество. Надо было идти дальше.

- А как было?

- А тогда ничего не было, кроме ненависти, - признался я. – Мне хотелось, чтобы раз! – и весь мир в труху. Потому что какого пекла все они смеют жить, когда моей жены и ребенка больше нет. А там мне стало ясно, что нельзя больше разрушать. Что надо любить.

Словно подтверждая мои слова, прямо над нашими головами послышалась возня в листве, а потом соловей рассыпался звонкой трелью. Я внезапно подумал, что это тот же самый, который тогда пел в роще – хотя, конечно, птицы не живут столько лет.

- Да, - кивнула Полина. – Да, надо. Джейми, знаете, я вечером поговорила с Кирой… в общем, мы решили остаться. Мы не будем возвращаться в наш мир. Она не хочет, и я тоже не хочу. Вот, подумала, что надо вам сказать.

Это было невероятно. Это было обжигающе и искренне. Я подхватил Полину на руки, закружил – коротко и весело вскрикнув, она схватила меня за плечи, и ее волосы скользнули по моему лицу, окутав нежным цветочным запахом.

- Ой! Джейми! – расхохоталась Полина. – Ой, поставьте меня!

Я осторожно опустил ее на землю, понимая, что сейчас наворочу лишнего. Что это виновата древняя магия природы, которая пышно расцветает летом и опутала нас, когда мы вышли из дому. Но Полина стояла, глядя мне в лицо и не пытаясь освободиться из кольца моих рук – тогда я поцеловал ее, и она не отстранилась, и ответила на мой поцелуй.

Не знаю, сколько прошло времени – наверно, вечность. Потом Полина посмотрела мне в глаза и негромко сказала:

- В общем, мы решили остаться здесь. Если ты поможешь мне с работой, то я буду очень признательна.

Я погладил ее по щеке согнутым указательным пальцем. Ну вот, мы и перешли на «ты». Странно было бы целоваться с человеком и говорить ему «вы». Соловей захлебывался среди листвы, словно пытался докричаться до всех и сказать: надо жить и любить. Это все, что мы можем сделать в этой жизни.

- Помогу, конечно, - сказал я. – Хорошо, что вы с Кирой здесь.

Полина кивнула и улыбнулась.

- Да, - ответила она. – Да, очень хорошо. Буду расписывать стены. Напишу ту картину, о которой ты говорил. И мы окончательно разберем твои сундуки и вычистим библиотеку.

- Столько работы,