с черепичной крышей пробыли неделю. Наблюдательный пункт оборудовали на чердаке. Облазил все вокруг. Побывал в мастерской столяра, оказавшейся почти у самого переднего края. Увидел по стенам десятки рубанков, шерхебелей самой различной формы. Мастерскую не разграбили. Хозяин приходил и, надеюсь сумел сохранить наиболее ценный инструмент.

На следующую после спокойного празднования ночь на переднем крае — шум, стрельба. Что происходит — не понятно. Оставил на наблюдательном пункте Лозинского. Бросился к командиру роты. Он не сразу разобрался, в чем дело, чем вызван переполох. Нервничает.

Подаю команду: одиночными по огневым точкам противника. У берега продолжается непонятное движение, слышатся выкрики, стрельба.

Через минуту — две в домик к ротному вваливаются рослые солдаты и втаскивают кого-то, завернутого в плащ-палатку.

— Кто такие?

— Соседи — разведка. Из дивизии второго эшелона. Ходили за языком.

— Взяли?

— Да вот он, в палатке. Сейчас развернем.

Окружили разведчиков. Развернули палатку. А в ней — наш солдат. Узбек или таджик. Произносит что-то не очень лестное по адресу разведчиков.

Ротный смачно выругался:

— Да это мой солдат! Я его отлично знаю. Кого вы, идиоты, схватили?

— Так он же говорит не по-нашему. Мы и решили — фриц.

— Что значит не по-нашему?! Не по-немецки же. Немцы сидят на том берегу, а вы схватили солдата из моей роты на этом. Сработали, не перебравшись на немецкий берег.

— Сами не поймем.

— Что тут понимать? Где ваш командир? Самовольно поперли в разведку на чужом участке. Никого не предупредив. То же мне разведка. Перебрали и поехали!

Меня подзывает к аппарату Харитошкин:

— Что там у вас?

Пытаюсь коротко объяснить.

— Без моего разрешения огня не открывать. Тем более одиночными. Засекут батарею по вспышкам. Неужели непонятно?

— Так туго со снарядами.

— Тем более.

На этом неприятный эпизод закончился. Соседи — разведчики убрались к себе.

«Порядок» на переднем крае восстановился. Оставшуюся ночь немцы чаще, чем обычно, освещали передний край ракетами.

«Наблюдательный — в первую траншею»

Перед началом нового сабантуя боевые порядки стрелковых рот и батальонов перемещались и уплотнялись. Нужно было сменять и огневые позиции. Оборудовать новые наблюдательные пункты.

Наш передний край — сплошная траншея, утыкана жердями, размаскирована. Тянется змейкой вдоль реки. От траншеи крутой спуск к берегу Венты. До самого уреза воды — лес. Ельник, кое-где сменяется и перемежается березой. К траншее ведет глубокий ход сообщения, который начинается у самой кромки леса.

Невольно задумаешься — кто так тщательно готовил оборону?

Оказывается, ее сооружал противник. Немцы ожидали, что будут держать оборону по левому берегу Венты. Но оказалось, что в подготовленных противником окопах обосновался не он, а мы. Немецким солдатам пришлось вновь оборудовать оборону уже на другом, правом берегу реки.

Наша первая траншея была не только хорошо известна, но хорошо просматривалась со стороны врага. Корректировать огонь на таком НП в условиях боя будет трудно.

Несмотря на строгое указание, собираюсь оборудовать наблюдательный пункт чуть позади первой траншеи. Это не ускользнуло от внимания командования полка. Обходя боевые порядки, полковник Крамаренко заглянул к нам:

— Почему не оборудовали наблюдательный там, где приказано?

— Потому что траншея пристреляна немцами. Под плотным огнем противника вести наблюдение, подавать команды будет невозможно.

— Но с вашего наблюдательного пункта плохой обзор. Березы мешают. Трудно будет корректировать.

— Если разрешите, вынесу вперед и оборудую НП впереди первой траншеи. Либо сзади. Либо впереди. Но не в траншее.

— Вперед пехоты выдвигаться нельзя. Приказ для всех. За нарушение — накажу.

Десять суток!

— Слушаюсь. Но потом сами убедитесь, что сидя в первой траншее, корректировать стрельбу нельзя.

Перебраться на новый наблюдательный пункт проблемы не представляло, но я все же оборудовал его несколько в стороне.

А теперь пару слов о смене огневой позиции и перемещении гаубичной батареи.

Не болотом, а в обход

Новую огневую позицию было решено обосновать в районе хутора Озолниеки. Здесь росли четыре развесистых дуба, был небольшой яблоневый сад, много смородины. Огневую выбрали и оборудовали заранее. Но как и когда перемещать батарею? И тут позвонил Сергей Ворыханов:

— По указанию Модина приказано перемещаться ночью, лесной (болотистой) дорогой.

— Почему лесной дорогой? И почему — без меня?

— Поэтому и докладываю.

Как говорится, не было печали. Лесную дорогу, проложенную по болоту, я заранее просмотрел. Это не дорога, а слезы. Сколько ни старались саперы, дорогу через лесное болото пробить по-настоящему не удалось. Березовый настил разъезжался и машины увязали в непролазной грязевой жиже. Тащить гаубицы через лес нельзя. Студебеккеры здесь не помогут. Сами будут вязнуть и тонуть в болоте.

Побывав несколько дней ранее на огневой, я успел вдосталь насладиться грустной картиной. Машины, кони, техника, повозки проваливались в топкую массу, размываемую дождями. На лесной дороге образовывались пробки. Солдаты тащили технику буквально на себе.

Второй нюанс более тонкий. Начальник штаба приказал выбрать новую огневую и перемещаться непосредственно старшему на батарее. Проще говоря, попытался действовать через голову командира батареи. Дескать, комбат молодой, заниматься перемещением батареи ему недосуг. Зачем терять лишнее время. Переместим батарею без него, а он пусть не мешается.

И здесь сыграло не только уязвленное самолюбие. Переговорив со старшим на батарее, связываюсь с Харитошкиным. Ставлю в известность, что батарею собираются перемещать без меня:

— Если так, то я снимаю с себя ответственность. Перемещать гаубицы нельзя, игнорируя мнение командира батареи. Кто и как после этого будет выполнять мои приказы?

— Модин стремится помочь. Там сложно с перемещением.

— Как именно “помочь”? Послал старшего на батарее на рекогносцировку, минуя меня. Отдает от вашего имени приказ Ворыханову на перемещение боевого порядка, словно я здесь лишний. Завтра что-то не заладится, не поставим вовремя гаубицы на новую огневую, кто будет виноват?

В итоге этого непростого разговора Модин получил от комдива указание не шагать через голову командира батареи.

Вариант рисковый, но верный

И снова вопрос, как перемещать? По какой дороге? Предлагаю свой вариант:

— Переместить батарею не по лесной болотистой и к тому же разбитой дороге, а по сухому большаку. Он тянется по опушке леса, вдоль переднего края.

Сразу возникло опасение:

— Двигаться по этой дороге рискованно. Можно понести ненужные потери.

Риск состоял в том, что машины и гаубицы могли попасть под ружейно- пулеметный огонь. Немцы услышат шум и саданут по ним. Это особенно пугало начальника штаба дивизиона. Но он не был на передке, не знаком с реальной обстановкой.

Я же упорно стоял на своем:

— Если батарею перемещать по непрочному настилу, проложенному по лесному болоту, рискуем не выполнить