Отец и сын не сдались и сумели обратить это поражение в свою пользу. В течение первого года после назначения новым палачом Нюрнберга Линхардт Липперт попросил у городского совета разрешения жениться на его служанке, которая удивительным образом оказалась сестрой Франца Кунигундой. Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах произошло такое стратегическое трудоустройство Кунигунды, но эта «случайность», безусловно, не была неожиданностью для Шмидта. Сначала совет строго отклонил ходатайство Липперта, «поскольку у него уже есть жена» (предположительно, все еще в Ансбахе), но измученное постоянными поисками кандидатов за прошедшее десятилетие начальство позволило палачу держать в домработницах «эту легкомысленную девку» до тех пор, пока это не вызовет публичного скандала. В какой-то момент в течение следующих полутора лет Липперт и Кунигунда Шмидин (именно так выглядел феминитив от фамилии Шмидт) поженились, и в октябре 1568 года невеста родила первого из семерых детей. Поскольку вряд ли работодатели Липперта смирились бы и с разводом, и с двоеженством, можно предположить преждевременный конец его первого несчастливого брака в течение этого временного промежутка[166].

Теперь Франц мог наслаждаться выгодой от того, что его родственник занимает должность, о которой в интересах сына мечтал его отец. Энергичному молодому подмастерью повезло еще больше, в отличие от его неисправимого зятя. Советники Нюрнберга во избежание дальнейшей нестабильности на этом посту долго терпели как личные, так и профессиональные недостатки Липперта. Даже его третье катастрофическое обезглавливание подряд в декабре 1569 года, которое потребовало аж трех ударов, было встречено лишь мягким выговором, а также заверениями в том, что совет всегда защитит Липперта от любого возмездия толпы. Однако в ноябре 1575 года палач серьезно пострадал при падении. Четыре месяца спустя он заявил, что еще слишком болен, чтобы подниматься по лестнице на виселицу, и предложил в качестве замены своего зятя, молодого Франца Шмидта, «который уже находится здесь». Вместо этого совет заменил повешение обезглавливанием и приказал Липперту отработать свое жалованье и исполнить долг. Последующие жалобы на то, что он слишком слаб для проведения пыток, были также отброшены, и он был заменен помощником на неопределенный срок[167].

Мы не знаем, была ли немощь Липперта подлинной, но его внезапная и несанкционированная магистратом двухнедельная поездка «к тестю в Бамберг» в январе 1577 года потребовала, чтобы совет нанял «его родственника, чужеземного палача» для повешения вора Ганса Вебера[168]. Была ли эта возможность также подстроена Генрихом Шмидтом? В любом случае результатом стала запись в дневнике Франца: «Моя первая казнь здесь». В течение следующих 16 месяцев «новый молодой палач» казнил еще семерых бедных грешников от имени города Нюрнберга, причем всех без происшествий, – «очень хорошо», по словам нотариуса суда, – но все еще на сдельной основе[169]. Наконец, разглядев привлекательную альтернативу причинявшему беспокойство Липперту, городские судьи перестали с ним нянчиться и предупредили, что, «если он не исправит свою лень и беспорядочную жизнь, его заменит другой мастер». Таким образом, 25 апреля 1578 года, когда Липперт сообщил своим начальникам, что слишком болен, чтобы дальше занимать свою должность, они сразу же приняли его отставку, отвергли просьбы о пенсии или жилье и бесцеремонно отвернулись от прослужившего им 12 лет ветерана, который умер менее чем через месяц. В тот же день новым главным палачом Нюрнберга был назначен Франц Шмидт из Хофа[170].

Через две недели после назначения Франц получил разрешение от своих новых начальников съездить в Бамберг «на четыре или пять дней»[171]. Его триумфальное возвращение на родину было для отца и сына важным моментом. Франц устроился на ту самую работу, которая давно ускользала от его отца, и сделал важный шаг вперед в их общей мечте о восстановлении поруганной семейной чести. Какую смесь гордости, зависти и облегчения испытал Генрих, узнав эти новости? Именно в этот момент, возможно по настоянию отца, Франц и решил вести дневник. Перечислив свои предыдущие казни в качестве помощника отца и упомянув, что он «не может вспомнить» совершенные им телесные наказания, молодой палач подошел к настоящему моменту. Как обычно, бесстрастный стиль Франца преобладает, но его радость от этой победы сквозит в скупых строках гордого заявления: «Здесь перечислены люди, [наказанные] после того, как я был официально назначен и взят здесь, в Нюрнберге, в День святой Вальбурги [1 мая] в 1578 году».

11 октября 1593 года отъявленный фальшивомонетчик и мошенник Габриэль Вольф встретил свой конец от рук Майстера Франца. Шмидт посвятил этому событию одну из самых длинных записей в своем дневнике. В течение трех десятилетий Вольф, хорошо образованный отпрыск семьи местных городских жителей, совершил серию дерзких афер во множестве знатных дворов Европы под разными псевдонимами, «был известен как Глейзер; называл себя Георгом Виндхольцем, секретарем курфюрста в Берлине; также Якобом Фюрером, Эрнстом Халлером и Йоахимом Фюрнбергером». Среди множества афер Вольфа, перечисленных в отчете палача, одна выделяется особо: этот родовитый сын Нюрнберга «одолжил 1500 дукатов у Почетного Совета [города] с помощью поддельного письма от имени курфюрста и за печатью маркграфа Иоганна Георга в Берлине». Другими жертвами его схем были «советник в Данциге, граф Эттинген, его господин в Констанце, два торговца в Данциге, [голландский] мастер» и разные сановники в Лиссабоне, Мальте, Венеции, на Крите, в Любеке, Гамбурге, Мессине, Вене, Кракове, Копенгагене и Лондоне. Вольф украл 14 сотен крон у герцога Пармского и скрылся в Константинополе под личиной недавно скончавшегося Якоба Фюрера, «забрав у последнего его перстень-печатку, книги и одежду, а также немного талеров. Его мошенническое путешествие продолжилось в Италии, где он спал с аббатисой и пытался похитить ее, но потерпел неудачу; однако он взял у ее сестры прекрасные серебряные с позолотой часы. В другой раз он завладел серебряными часами рыцаря св. Иоанна, именуемого Мастером Георгом, взял его лошадь и ускакал прочь. В Праге, где он был личным помощником императора, был обвинен в том, что заложил принадлежащие госпоже серебряные кубки и поясок стоимостью 12 флоринов. Он украл [их] и продал за 40 флоринов». В конце концов Майстер Франц, изнуренный этим перечнем преступлений и жертв Вольфа, обрывает свой рассказ и подытоживает его: «[Вольф] также в течение 24 лет занимался множеством других мошенничеств, в результате чего были вырезаны фальшивые печати благородных господ [и] написаны многие подложные документы». Но делает это Шмидт лишь после того, как дает два выразительных комментария. Во-первых, он отмечает, что Вольф «свободно говорил на семи языках». Во-вторых, «он был из милосердия казнен мечом здесь, в Нюрнберге, [тело] впоследствии сожжено. Нужно было сначала отрубить правую руку, как было решено и приказано, но впоследствии он был избавлен от этого»[174].