очень большую и очень тонкую сетку типа бадминтонной, а потом ждать, как пауки, чтобы в нее попали летучие мыши (сетка такая тонкая, что они не могут ее засечь). Мы сидели несколько часов в темном липком мраке ночи, выключив фонарики, чтобы не спугнуть мышей, упражняясь в борьбе со скукой, как ленивцы, – хотя я припоминаю, что развлекалась, глядя на сюрреалистическое свечение гриба, который напоминал собой нечто, что можно было в детстве прилеплять на стенку.

Первый гость, влетевший в сетку, был длиннолистый копьенос. Адриан был взволнован: он не встречал представителей этого вида девять лет. А я была взволнована размерами пениса копьеноса, который свисал почти до мышиных колен и нарушал все мои представления об аэродинамике. Адриан легкомысленно сообщил мне, что «длина пениса у млекопитающих вроде бы коррелирует со степенью промискуитета у самок». Значит, дамы длиннолистых копьеносов должны быть абсолютными шлюхами, поскольку самцы знамениты своими особо длинными пенисами. Чем длиннее пенис, тем глубже они могут загнать сперму в самку, давая преимущество своему семени над таковым у романтических соперников.

Поскольку мое первое свидание состоялось с Дирком Дигглером [254] среди летучих мышей, я думала, что у меня слегка искаженное представление об их гениталиях. Но работа другого специалиста по летучим мышам, доктора Кейт Джонс, профессора экологии и биоразнообразия в Университетском колледже Лондона, открыла мне, что у некоторых мышей есть не только свободно болтающиеся пенисы, но еще и здоровенные семенники в комплекте. В войне полов повышение производства спермы может быть еще одной полезной тактикой для самцов, пытающихся перехитрить очень неразборчивых самок – особенно тех, которые, как многие летучие мыши, исхитряются запасать сперму внутри себя.

Доктор Джонс кое-что знает о гениталиях летучих мышей. Она состояла в команде, которая методично измеряла гонады и мозги 344 их видов. Будучи теплокровными животными, добывающими корм в полете, летучие мыши в своей энергетике и так ходят по лезвию бритвы, а оба эти органа очень метаболически затратные. Команда Джонс предположила, что между этими двумя органами должен быть некий компромисс, и так оно и вышло: моногамные виды летучих мышей имеют маленькие семенники и большой мозг, а промискуитетные – с точностью до наоборот. Один особенный жизнелюб имеет пару яичек, на которые приходятся неслабые 8,4 % веса тела, – это ушан Рафинеска (изящно названный в честь другого своего огромного органа) [255]. Он похож на человека, несущего между бедрами пару крупных тыкв, и летает он под управлением туповатых мозгов обратно пропорционального размера.

Может ли улыбка быть шире? Я и моя рукокрылая добыча с огромным пенисом, пойманная той самой ночью в сеть в Перуанской Амазонии (летучая мышь, похоже, не в восторге от такой неуместной демонстрации)

Степень промискуитета самцов не является главным в сделке между мозгами и яйцами. Наоборот, это флиртующие самки, по одной из существующих версий, влияют на эволюцию мозга и половых органов самцов летучих мышей. Трудно сказать, имеет ли это отношение к эволюции людей, но, дамы, вы предупреждены.

Порноактерские достижения летучих мышей на этом не кончаются. Оказывается, они входят в избранную группу млекопитающих, занимающихся оральным сексом. Сначала самку индийского коротконосого крылана (Cynopterus sphinx) наблюдали за минетом, который она делала своим партнерам; потом, спустя несколько лет, застали за этим действием самцов: у другого вида фруктоядных рукокрылых, индийской летучей лисицы, был документирован куннилингус. Ученые удивились. Другие млекопитающие, о которых имелись данные, свидетельствующие о регулярном сексуальном поведении такого рода, были приматами, и ученые, по сообщениям, «провели много встреч для обсуждения функциональной значимости» такого поведения[256].

Из этих сеансов мозгового штурма был сделан вывод: оральный секс продлевал отношения между летучими мышами и, следовательно, увеличивал вероятность оплодотворения. Может также, самец (особенно индийской летучей лисицы) таким способом высасывает сперму соперника до запуска своей. В полученном в результате академическом документе (в комплекте с красочными пофрикционными описаниями секса летучих мышей, от которых викарий покраснел бы), был сделан вывод, что определенно требуется дальнейший вуайеризм: «Нужны наблюдения с близкого расстояния, чтобы установить, входит ли язык самца в вагину или нет»[257]. Ну что ж, надо так надо.

Детали сексуальности летучей мыши, вероятно, оказали бы весьма возбуждающий эффект на священников – авторов средневековых бестиариев, всегда настроенных на поиск похабного поведения животных, на основе которого они могли бы плести свои высокомерные суждения. Эдвард Топселл, например, считал летучую мышь похотливой из-за ее голых крыльев. Огромные гениталии мышей и склонность к оральному сексу дали бы священнику реальные подтверждения его точки зрения.

Возмущающая физиология летучих мышей вызвала почти столько же дурных отзывов в прессе, как и их диета. Среди самых смехотворных слухов значилось обвинение, что летучие мыши воруют у нас бекон. Этот широко распространенный средневековый миф был записан в одной из самых первых энциклопедий мира природы, «Сад здоровья» (Hortus Sanitatis), опубликованной в Германии в 1491 году. Книга даже включала гравюру на дереве, иллюстрирующую, как полдюжины летучих мышей жадно кружат вокруг висящего окорока (все это помещалось между рассказами о драконах и диагностических достоинствах мочи). Это иллюзорное стремление к вяленому мясу отразилось в немецком названии летучей мыши – Speckmaus (буквально «ветчинная мышь»)[258].

Прилипчивость этого неправильного прозвища была настолько сильна, что двое немецких ученых сочли необходимым проверить сам факт. В начале XIX века, когда другие исследователи боролись с масштабными вопросами вроде происхождения видов и таблицы химических элементов, эти серьезные джентльмены внесли вклад в научный прогресс, посадив в клетку предполагаемых воришек бекона и выдавая им дневную порцию нарезки. Запертые в клетке животные ветчину решительно отвергали, а через неделю умерли с голоду. Голодовка летучих мышей до смерти, однако же, убедила немцев в том, что их любимая ветчина в безопасности от разбойников-Speckmaus.

Полдюжины летучих мышей получают прозвище «ветчинных мышей» в старинной энциклопедии «Сад здоровья» (Майнц, 1491), собираясь вокруг копченого окорока и тем подпитывая заблуждение, что летучие мыши едят ветчину

Репутация летучих мышей только ухудшилась, когда появились новости о видах, которые кормятся кое-чем более жутким, чем копченое мясо, – кровью других животных. Ассоциация летучих мышей с известным трансильванским графом оказалась последним гвоздем в гроб отношений между людьми и летучими мышами.

Первые сообщения поступили от исследователей Нового Света в XVI веке, когда те вернулись в Европу с красочными историями о кровожадных бестиях. В 1526 году Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес, испанский писатель и историк, который постоянно очернял нашего друга ленивца, описал летучих мышей, которые «высасывают так