много крови из раны, что в это трудно поверить, разве только посмотреть собственными глазами». В следующем году испанский конкистадор Франсиско де Монтехо и Альварес и его отряды стали жертвами «огромного нашествия летучих мышей, которые нападали не только на вьючных животных, но и на самих людей, высасывая их кровь, когда те спали»[259].

Эти первые описания заслуживают премии за мелодраматичность, если не за правдоподобие. Во-первых, мыши-вампиры не сосут кровь, они слизывают ее из открытой ранки, как кошка – молоко. И хотя они могут выпить объем почти собственного веса за одну тридцатиминутную кровяную пьянку, они размером с мышь, а это означает, что количество выпитого слегка превышает столовую ложку – несущественная часть от нескольких литров крови, циркулирующей в млекопитающем размером с человека. Во-вторых, они также редко нападают на людей, гораздо чаще они кормятся на домашних животных, таких как куры или коровы. Завоеватели Нового Света были явно более заинтересованы в захвате золота и земель, чем в точных зоологических зарисовках. Их жуткие рассказы принесли известность этим зловещим зверям, но прошло некоторое время, прежде чем летучие мыши приобрели одиозную связь с кровососанием.

Существуют различные точки зрения по вопросу этимологии слова «вампир». Возможно, оно означает «опьянение кровью» и имеет славянское происхождение[260], но подобную мифологию можно найти и во многих древних культурах, от Вавилона и Балкан до Индии и Китая, что предполагает глубоко укоренившийся в человеческой душе страх. И хотя сверхъестественные упыри бродили по ночам, выпивая из людей жизнь, и обладали способностью к перевоплощению, они нигде и никогда не принимали образ летучих мышей. Традиционным воплощениям вампиров пришлось бы очень постараться, чтобы попасть в современный фильм ужасов. Наиболее частыми были лошади, собаки и блохи, но про вампиров говорили, что они также принимают вид арбузов (не то чтобы они кусались) и бытовых инструментов (Помогите! Совок напал!).

И тем не менее на протяжении последней трети XVII и всего XVIII века вампиризм стал манией в большей части Западной Европы. Это было время таинственных бедствий, Великой лондонской чумы и эпидемий оспы, смертоносную ответственность за которые часто приписывали действиям «живых мертвецов»[261]. В газетах писали о вампиризме как о реальном факте; монархи посылали делегации для расследования «эпидемий вампиров»[262] в Венгрию, Пруссию, Сербию и Россию. Слияние рассказов о мифологических кровососах и настоящих любителях крови было лишь вопросом времени. И, когда это произошло, они породили кровавое месиво.

В 1758 году великий систематик Карл Линней официально даровал летучим мышам нелестный титул. В десятом издании библии классификаторов «Система природы» (Systema Naturæ) он описал Vespertilio vampyrus как вид, который «ночью вытягивает кровь из спящих»[263]. После этого последовал шквал похожих названий для летучих мышей по всему миру: Vampyressa (1843), Vampyrops (1865) и Vampyrodes (1889) – все это вариации на одну тему. Иоганн Баптист фон Спикс, куратор зоологической коллекции в Баварском университете, проявил немного больше воображения: он назвал открытый им в Бразилии новый вид летучих мышей Sanguisuga crudelissima — «кровосос жесточайший»[264] (обычно именуемый «длинноязычный вампир»)[265]. Спикс утверждал, что видел, как они «парят, словно призраки, в непроглядной темноте ночи»[266].

Проблема в том, что ни одна из перечисленных выше летучих мышей вообще не питается кровью. Все они – невинные поедатели фруктов, обреченные нести груз сбивающего с толку кровожадного имени всю научную вечность.

Хотя по месту преступления достаточно легко установить, что это было нападение мыши-вампира – антикоагулянт в ее слюне вызывает в ране кровотечение, и к утру образуется большой кровавый след, – но поймать самого виновника за ночной попойкой значительно труднее. Систематики в Европе, пытаясь установить истинного вампира по нескольким засушенным экземплярам и весьма недостоверным свидетельствам «очевидцев-исследователей» из Нового Света, сделали фатальную ошибку: они решили, что кровососами должны быть самые большие мыши (которые на самом деле добрые вегетарианцы). В дополнение к этому кровавому месиву, когда в руки натуралисту попал настоящий вампир, никто не поверил, что эта летучая мышь пьет кровь.

Преуспел в поимке этого создания, которое позже получит известность как вампир обыкновенный, испанский картограф и военачальник Феликс де Азара в Парагвае в 1801 году. Азара был талантливым натуралистом-любителем, открывшим сотни новых видов. Он, однако, решился критиковать великого Бюффона, выговаривая графу за то, что, по его мнению, было «вульгарными, ложными и ошибочными заметками»[267] в эпопее французского аристократа «Естественная история». Компания высокомерных европейских природоведов, самопровозглашенным королем которой был Бюффон, не потерпела такой наглости. Когда Азара заявил, что наконец нашел этого печально известного и неуловимого «кусаку», научный истеблишмент быстро его заглушил. Животное, о котором идет речь, было названо Desmodus rotundus за его сросшиеся резцы [268]. Его кровавая диета не упоминалась.

Распространившаяся мода на романтическую готическую литературу ужасов к началу XIX века обеспечила проникновение вампиров в народное сознание. Крылья как у летучих мышей, движения как у летучих мышей – и в конце концов сами летучие мыши в этих историях сделались значительно более страшными монстрами, чем кровососущие дыни, и вдохнули новую жизнь в старые легенды. Огромная популярность «Дракулы» Брэма Стокера, факты о летучих мышах и вымысел про вампиров способствовали закреплению за невинной фруктовой летучей мышью образа злодея. Это привело к появлению некоторых неприятных ошибочных определений.

В июле 1839 года Зоологические сады Суррея осуществили большой переворот, получив «вампира», которого они с гордостью назвали «первым живым экземпляром в Англии»[269]. Сады являлись домом для эклектичного зверинца, когда-то принадлежавшего импресарио Эдварду Кроссу. Он был вынужден переселить своих животных из Стрэнда в Лондоне, после того как слон, у которого сильно болели зубы, убил своего служителя. После этого скандала Кросс хотел начать все заново, а Сады надеялись привлечь толпы посетителей показом этой летучей мыши с дурной репутацией. Пресса, однако, была не в восторге от поведения легендарной бестии. «Хотя эта летучая мышь и является вампиром, которому приписывают такую кровожадность, – говорилось в одной заметке, – вид у нее совершенно не свирепый». Мышь была «кроткой», и «казалось, ей нравилось, когда на нее смотрели». Величайшее разочарование: она «пожирала вишни»[270] – и больше ничего. Ну конечно, это же была фруктоядная летучая мышь, крылан.

Изысканно кровожадные «научные сообщения» о летучих мышах-вампирах обещали «свирепый вид»[271], представители которого влетают в спальни, чтобы напасть на бесчувственных обитателей. «Если они обнаруживают какую-либо открытую часть тела, они… вводят свой заостренный язык в вену с мастерством самого опытного хирурга и продолжают сосать кровь, пока не насытятся», – говорилось в одной