64. Сцена

Эти идеи барон продолжил через несколько дней, точнее через несколько ночей, поскольку дело происходило ночью в автомобиле.

- Устал, - говорил барон, - хочется передохнуть и одновре­менно изложить накопившиеся мысли. Особенно о монархии. Вы готовы записывать, есаул?

- Готов, ваше превосходительство,-ответил я.

- Ночные автомобильные гонки вокруг Урги возбуждают мое мышление, - сказал барон, - люблю мыслить на ходу при хорошей скорости. Начнем?

- Начнем, ваше превосходительство. Итак о монархии, как вы сказали, - и я приготовил блокнот.

- О монархии. Я монархист из принципа, не русский, не мон­гольский, не китайский. В принципе, монархическая идея для меня то, что Достоевский определяет как идею-чувство. За последние годы остались во всем мире условно два царя: в Англии и Японии. Теперь небо как будто смилостивилось над грешными людьми, и опять воз­родились цари в Греции, Болгарии и Венгрии. И вот восстановлен его святейшество Богдо хан. Ибо Богдо хан титул Богдо Гэгена как светского монарха. Следующий шаг в восстановлении Циней в Ки­тае. Никого не должно удивлять, что я ратую о восстановлении царя в срединном государстве. По моему мнению, каждый честный воин должен стоять за честь и добро, а носители этой чести - цари, кроме того, ежели у соседних государств не будет царей, то они будут вза­имно подтачивать и приносить вред одно другому.

- Ваше превосходительство, - спросил я, - вы сторонник аб­солютной монархии?

- Я смотрю так: царь должен быть первым демократом в госу­дарстве. Он должен стоять вне классов, особенно вне аристократии. Обычный взгляд на аристократию тоже неправильный. Она всегда была в некоторой оппозиции. История нам показала, что именно аристократия по большей части убивала царей, но все ж царю нельзя без аристократии. Иное дело - буржуазия. Она способна только сосать соки из государства, и она-то довела страну до того, что те­перь происходит. Царь должен опираться на аристократию и хри­стианство.

- Ваше превосходительство, - сказал я, - а вам, при ваших идеях, никогда не приходило в голову самому стать царем и осно­вать династию? Барон пристально на меня посмотрел.

- Лично мне ничего не надо, - ответил он, - я рад умереть за восстановление монархии, хотя бы и не своего государства. Но при­знаюсь, иногда я чувствую в себе некую энергию, это своего рода чакры-центры, через которые в сосуд человеческой плоти вливается животворная космическая энергия. Энергия власти - это приятное чувство. Ныне при удаче можно стать также императором Китая. Преследуя китайцев до границы, я достиг такой точки, откуда до Пекина ближе, чем до Урги. Не могу не думать с сожалением, что многие китайцы винят меня в пролитии китайской крови, но я пола­гаю, что честный воин обязан уничтожать революционеров, к какой бы нации они не принадлежали. Ибо они есть не что иное, как нечи­стые духи в человеческом образе, заставляющие уничтожать царей, а потом идти брат на брата, сын на сына, и вносят в жизнь человече­скую одно зло, - он замолк.

- Мои идеи о революции предсказали еще Данте и Леонардо да Винчи, - после паузы продолжил барон. - Новым может быть лишь идея о желтой расе.

Вдруг он опять замолк и поднял голову:

- Слышите? Это волки, волки досыта накормленные нашим мясом и мясом наших врагов.

- Ваше превосходительство, - спросил я, - знаете ли вы о кни­ге “Исход к Востоку”, изданной не так давно в Софии? Экземпляр этой книги прислал мне один знакомый харбинский книгопродавец.

- Да, есаул, я тоже связан с харбинскими книгопродавцами. Я читал книгу моих сверстников: Трубецкого, Савицкого и иных исто­риков. Что вы думаете об этой книге, есаул?

- Это, ваше превосходительство, первый клич нарождающего­ся движения. Как они себя называют - евразийство. Манифест, по­литическая философия, созданная нынешними кочевниками Евро­пы - русскими эмигрантами.

- Именно, кочевники! - вскричал барон. - Это хорошо, что вы употребили термин “кочевники”, мы еще вернемся к этому термину. Для евразийцев из Софии, русских европейских кочевников, имя Чингиз-Хана значит не меньше, чем для меня. Они тоже опасаются нивелирующего действия культуры Запада. Предсказывают антиевропейское движение, но с Россией во главе. В этом разница. Во гла­ве движения, по-моему, должны быть Монголия и Китай. Но в ос­тальном евразийцы - мои братья по идее. Точно, как я, они отрица­ют либерализм отцов, предвидят наступление эпохи нового средне­вековья, когда народы будут управляться не учреждениями, а идея­ми. Точно так же, как они, я надеюсь на появление в ближайшие годы великих народов-управителей и не верю, что сумеречная во всем, кроме эмпирической науки и техники, европейская цивилиза­ция сумеет выдвинуть идеологию, способную соперничать с комму­нистической. Об этом и в Писании сказано, в Библии. Люди стали корыстны, наглы, лживы, утратили веру и потеряли истины, и не стало царей, а вместе с ними не стало и счастья. Это мои мысли, навязанные чтением Святого Писания. Помните: и даже люди, ищу­щие смерти, не могут найти ее. Помните, откуда это?

- Откровение святого Иоанна, - сказал я и, достав небольшую походную библию, которая всегда была со мной, перелистал и про­чел: “В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее, пожелают умереть, но смерть убежит от них.” Откровение, глава девятая, стих шестой.

- Есаул, - сказал барон, - надо бы в ургинской типографии отпечатать брошюру, содержащую выборки из Священного Писа­ния. Займитесь всем этим. Я приму в этом участие, особенно важно отыскать в Библии то место, где говориться о походе желтой расы на белую. Я попытался отыскать, но не смог. Вы помните это место?

- Нет, ваше превосходительство, не помню, хоть хорошо знаю Писание.

- Оно есть, я уверен, его надо найти. Надо доказать на основа­нии Писания близкий конец мира и торжество большевизма с анти­христом. В библейских пророчествах я хочу найти подтвержедение моему монархическому и паназиатскому взгляду на мир.

- Это, ваше превосходительство, сделать будет очень трудно, - ответил я. - Точнее сказать, невозможно.

- Значит, вы недостаточно хорошо понимаете Писание, - на­чал сердиться барон. - Для того, чтобы лучше понимать Библию, надо читать буддистские книги. В них много общего. В буддистских и христианских книгах предсказывается время, когда вспыхнет вой­на между добрыми и злыми духами. Борьба, которую я веду с китай­скими республиканцами, русскими большевиками и красными