- Мягкотелый диктатор, - произнес барон с презрением. - Смерть китайца, беспощадно боровшегося с большевиками, вызы­вает у меня большее сожаление.

- Твои суждения всегда категоричны, - ответил Семенов.

- По-человечески мне жаль Колчака. Но его планы нам совершенно чужды. Борьба с красными на Урале и на Волге в наши планы не входит.

- А где борьба с красными входит в наши планы? - спросил барон.

- Некоторые, по слухам, мечтают о союзе с большевиками. Например, атаман Дутов мечтал. Но только ли Дутов?

- Мусульмане говорят: руку, которую нельзя отрубить, надо целовать, - сказал Семенов.

- Знаешь, летом 1917 года в Петербур­ге я, тогда неизвестный есаул, намеревался с помощью двух воен­ных училищ организовать переворот, занять здание Таврического дворца, арестовать Ленина и членов петроградского совета и немед­ленно их расстрелять и тем самым обезглавить большевистское дви­женье. Может быть, тогда история бы пошла другим путем, но об­стоятельства помешали мне. Возможно, они помогут мне теперь. Колчак перед своим пленением успел передать командование вой­сками Сибири мне. Я намереваюсь создать дальневосточную рус­скую армию, но независимую, ни в коем случае не подчиняться Вран­гелю.

- А большевики? - спросил барон.

- Что большевики?

- Ваше превосходительство, - ответил барон, - имеются све­дения о ваших контактах с большевиками, и это очень тревожит.

- Моя цель - прежняя, барон, - сказал Семенов. - Утвердить себя в Монголии и Маньчжурии. Неужели ты думаешь, барон, что я согласился бы стать послушным вассалом Кремля? Лавируя между японцами и красными, надо стараться в итоге не зависеть ни от кого. Во всяком случае, эта цель начала осуществляться походом на Ургу.

- Поход на Ургу только начало, атаман, - сказал барон. - Или мы пойдем на Сибирь, или большевики задушат нас в Монголии.

- Никогда не надо сжигать за собой мосты, - сказал Семенов. - Создание особого государства должно оставаться постоянной идеей на крайний случай. Меня называют блудный сын Московии. Но в минуты отчаяния и усталости возникает часто желание все бросить и вернуться, наконец, в материнскую утробу, в родную стихию Монголии. В Монголии даже власть может быть сопряжена с удовольст­вием и покоем, чего нет и никогда не будет в России.

- Для меня Монголия не крайний случай, пригодный при не­удаче, а основная идея, - ответил барон. - Я предпочитаю буддий­скую экспансию на Запад. Покорение кочевниками Сибири возмож­но лишь при проникновении буддизма в среду русских. Колесо уче­ния Будды прокатится по всему миру, и народы объединятся под скипетром единого праведного властителя, каким был в прошлом Чингиз-Хан. А начало всему - наступление на Сибирь.

- Начнем подготовку наступления на Сибирь, - сказал Семе­нов.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

70. Сцена

- Наступление на Сибирь - дело решенное, - сказал мне барон в купе поезда.

Снова несся за окном монгольский пейзаж, мы возвраща­лись в Ургу.

- В такие переломные моменты особенно хочется нащупать точку опоры за пределами видимого мира, мне требуется потусто­ роннее подтверждение истинности задуманных идей. По знаку барона ординарцы внесли нечто порошкообраз­ное и трубки.

- Это кокаин, смешанный с опиумом, - сказал барон. - В Южной Америке, где растет кока, его листья при жевании у тузем­цев уменьшают потребность в пище, питье и увеличивают способ­ность к умственной и мышечной работе, также и половую способ­ность. Подобные факты установлены.

- Кем установлены, ваше превосходительство?

- При чем тут наука? - сказал барон. - Тут кончается власть эллинизированного разума. Попробуйте, есаул. Как участник вагон­ной вечеринки с курением опиума и кокаина вы обретете новое ощу­щение. - Барон затянулся.

- Попробуйте, есаул.

Я затянулся. Очень скоро почувствовал сильное возбужде­ние, дыхание мое стало частым, усилилось сердцебиение, возникла потеря чувствительности в ногах, тело стало легким. Голос барона то доносился откуда-то с большой высоты, то звучал, подобно гро­му, совсем рядом.

- Я вижу шатер или храм, - говорил барон, - наполненный ласкающим глаз светом. Вокруг алтаря с жертвенными свечами на шелковых подушках восседают те, кто отдал свою жизнь за правед­ное дело, перед ними блюдо с дымящимся мясом, вино, чай, пече­нье, сушеный сыр, изюм и орехи. Герои курят золоченые трубки и беседуют друг с другом, видите, есаул?

- У меня затемнено зрение, - слабым голосом ответил я.

- Это с непривычки, - ответил барон. - Вглядитесь, вгляди­тесь. Смотрите, я вижу огромные многоцветные лагеря, стада ско­та, табуны лошадей и синие юрты предводителей. Над ними разве­ваются старые стяги Чингиз-Хана. Смотрите, небо на севере и на западе, где только видит глаз, покрыто красным заревом. Слышен рев и треск огня и дикий шум борьбы. Кто ведет этих воинов, про­ливающих свою и чужую кровь под багровым небом? Знаете ли, есаул?

- Нет, нe знаю, ваше превосходительство, - ответил я с тру­дом, едва шевеля языком.

- Этим человеком буду я сам, - ответил барон. - Великий дух мира поставил у порога нашей жизни карму, судьбу, которая не знает ни злобы, ни милости. Расчет будет произведен сполна, и ре­зультатом будет голод, разрушения, гибель культуры, славы, чести и духа, гибель государств и народов среди бесчисленных страданий. Я вижу эти картины развала человеческого общества. Иоанн Бого­слов, Данте, Гете, Достоевский и Тибетский Лама предвидели эти картины, но теперь я вижу ясно: сначала будет побеждать лало-зло, но конечная победа останется за буддистами и воинством Желтой религии. Желтая религия распространится по всей земле, после чего сойдет в мир дамский мессия Будда, Майтрэйя, владыка будущего.

Голос барона звучал все глуше и глуше, словно с большой высоты, с неба, потом он вовсе замолк, я погрузился в небытие.

71. Сцена

Очнулся я совсем в другом месте: не в вагоне, а в юрте. Был день, светило солнце, за столом сидела Вера Голубева и печатала на пишущей машинке.

- Вера, это вы? - слабо произнес я.

- Я, - обернувшись ко мне, улыбнулась Вера. - Вас принес­ли утром совершенно в беспамятстве. Барон велел Вас не будить.

В этот момент вошел барон.

- Очнулся, есаул, - сказал он. - И со мной такое случалось вначале. А все-таки, признайтесь: велики