- Что значит плюсы и минусы, ваше превосходительство?

- Точно я вам объяснить не могу. Плюсы и минусы имеют ре­лигиозно-мистическо-политическое значение. Плюс - это и буддизм и китайский термин “небо” и воля мистической пещеры Агарты, которую исполняют кочевники-монголы. Старый мир должен рух­нуть, точно как говорят большевики.

“Мы наш, мы новый мир построим”, - поется в их гимне “Ин­тернационал”, - сказал я.

- Большевики, - сказал барон, - Ленин и Троцкий, конечно, наши заклятые враги. Однако они понимают, что такое эрос власти. Того, к несчастью, не понимают наши, так называемые белые вож­ди. Ни Колчак, ни Деникин, ни Врангель, ни прочие. Эрос власти. Они, кремлевские властители, признают за пролетариатом роль мо­гильщика старого мира. А я верю в кочевников Азии. Старый мир должен рухнуть при столкновении Востока с Западом, после чего обновится лицо земли. В грандиозной космогонической битве двух враждебных рас - желтой и белой - первая несет в себе божествен­ное начало, вторая - дьявольское. Старый мир рухнул навсегда. В этом кремлевские вожди правы. Возврата не будет, начинается но­вая эра не только национальной, но и всемирной истории. Об этом говорится где-то в Священном Писании, но не знаю, где именно. Отыщите, есаул, это место. Суть его в следующем: желтая раса дол­жна двинуться на белую частью на кораблях, частью на огненных телегах. Желтая раса соберется вкупе, будет бой, и в, конце концов, желтая раса осилит.

- Ваше превосходительство, - может быть, вы имеете в виду мысль о Гоге и Магоге у пророка Иезекиля, но там сказано иначе.

- Значит, не то, - сердито сказал барон, - ищите!

65. Сцена

В лагерь мы возвратились на рассвете. В штабе барона ждала депеша. Он распечатал, прочел и сказал после паузы:

- Несколько циничное содержание. Это депеша от атамана Се­менова, а он, как известно, циник. Семенов сообщает мне, что Кол­чак захвачен большевиками и расстрелян в Иркутске. Одновремен­но он приглашает меня на свою свадьбу. Первое известие меня, признаться, не огорчает, даже радует. Колчак - мягкотелый позер, я не­навидел его как либерала, японофоба и западника. Те, кто верили в него как в диктатора, способного спасти Россию, давно разочарова­лись. Первое известие радует, но второе настораживает. Мой собст­венный брак с китайской принцессой - акция сугубо политическая. А Семенов, я уверен, женится как частное лицо. Он женится на той цыганке Машке? - спросил он у офицера, доставившего депешу.

- Никак нет, ваше превосходительство, - ответил офицер, - атаман Семенов женится на барышне Терсицкой.

- Кто такая? - удивился барон. - Впервые слышу про некую Терсицкую.

- Не могу знать, ваше превосходительство, - ответил офицер. - Знаю лишь, что ей семнадцать лет и она служит в походной канце­лярии атамана.

- Хорошо, я поручу по своим каналам узнать, кто такая Терсицкая. Это важно, потому что атаман - человек влюбчивый и под­вержен влиянию женщин. А подобное опасно для нашего дела. Не­плохо, что цыганка получила отставку, но прелесть семнадцати лет может сыграть над атаманом еще более злую шутку. Во всяком слу­чае надо ехать. Сейчас атаман в Чите?

- Никак нет, ваше превосходительство, ответил офицер, - бро­нированный поезд атамана на станции Оловянная Забайкальской железной дороги.

- Свадьба в бронированном поезде, - сказал Унгерн, - видно дела не слишком хороши. Японцы лишь охраняют железнодорож­ную магистраль, без крайней нужды они в боевые действия ввязы­ ваться не будут. А на свое воинство большой надежды у атамана нет, в большинстве это бывшие колчаковцы.

- Без помощи колчаковцев, ваше превосходительство, - ска­зал я, - атаману Семенову вряд ли удалось бы отбить прошлое на­ступление красных на Читу.

- Это так, - согласился барон, - но тем не менее особенно доверять им нельзя. У многих из них иные идеи, совершенно не сов­падающие с нашими. Об идеях, есаул, продолжим разговор в поез­де.

66. Сцена

- Моя идея фикс, - говорил барон, сидя у вагонного окна, за ко­торым мелькал каменно-песчаный монгольский пейзаж,- в созда­нии громадного азиатского кочевого государства от Амура до Кас­пийского моря. С выходом в Монголию я намерен осуществить этот план. При создании этого государства я кладу в основу ту идею, что желтая раса должна воспрянуть и победить белую. Существует не желтая опасность, как утверждает философ Владимир Соловьев и ему подобные, а белая, поскольку белая своей культурой вносит раз­ложение в человечество. Желтую расу я считаю более жизненной и более способной к государственному строительству. Победу жел­тых над белыми считаю желательной и неизбежной.

- Но, ваше превосходительство, - сказал я, - такая идея проти­воречит целям белого движения, чтобы не сказать разрушает их. Это идея Азии для азиатов не вяжется даже с евразийством.

- Вы неправильно меня понимаете, - ответил барон, - в своей дивизии я хочу создать китайский дивизион из пленных китайцев, маньчжур и корейцев, которые должны стать ядром будущей китай­ской монархической армии. Эмблема этого дивизиона - соедине­ние дракона с двуглавым орлом. Это символизировало бы единство судеб рухнувших, но подлежащих возрождению империй. Я не по­жалею двух пудов ямбового серебра для кокард и трафаретов на по­гонах. Двуглавый орел и дракон, осененные тибетской свастикой, буддистским символом. Эта идея воссоздания державы Чингиз-хана должна противостоять западной культуре и мировой революции, и влиянию еврейства. Это государство должно состоять из отдельных автономных племенных единиц и находиться под моральным зако­нодательным руководством Китая - страны со старейшей и высшей культурой. В этот союз азиатских народов должны войти китайцы, многолы, тибетцы, афганцы, киргизы, калмыки и прочие племена. Цель объединения - создать оплот против революции.

- А какую роль в этом объединении будем играть мы, русские? - спросил я.

- Русские, как и немцы, включая моих земляков, австрийцев, принадлежат к восточному корню, угнетаемому западной оевреившейся цивилизацией. Но основа основ - создание федерации коче­вых народов Центральной Азии. Когда я говорю о желтой культуре, которая образовалась три тысячи лет назад и до сих пор сохранилась в неприкосновенности, то имею в виду не так традиционную культу­ру Китая и Японии, хоть и они важны, как неподвижную, в течение столетий подчиненную лишь смене годовых циклов стихию коче­вой жизни. Ее нормы уходят в глубокую древность, что свидетель­ствует о божественном прохождении.

- Но, ваше превосходительство, вряд