теплое, такое трогательное ощущение делает нашу душу мягче, а внутренний мир ярче! Насладитесь негромким ликованием природы. Даже блики на стенах домов на другом берегу и бесхитростные тропинки, спускающиеся к воде, могут нам о многом рассказать. К примеру, о том, как некий человек, прогуливаясь, спускается к воде, чтобы тихо посидеть, в тени деревьев, слушая шелест листвы, или сесть на лодку и поплыть. Картина-состояние, картина-созерцание, картина-мечтание. Поразительное полотно!

Если «Аллея» отсылает нас к вечности, связывающей нас со всей историей живописи, то деревенька на Сене фиксирует мгновение. Состояние сиюминутности, спонтанности эмоций – это рождают в нас картины импрессионистов. Во многом жизнь дается нам в мгновенных ощущениях, из которых, как в мозаике, складывается картина мира, наше ситуативное восприятие. Редко выпадает нам возможность созерцать и любоваться, находясь в покое и сидя в кресле, полотна художников. А здесь мы можем представить себе прогуливающихся людей, на миг застывших в зачарованности этой картиной. Порой жизнь прекрасна благодаря именно таким случайным мгновениям.

Да, конечно же, у Лескова. «Очарованный странник» – о другом человеке с профессией со странным на первый взгляд названием – ремонтер, прожившем непростую жизнь, полную испытаний, но тем не менее легко воспринимавшим, жизнь в ее изменчивости, текучести и парадоксальности, а может, и некоторой иллюзорности, которую Есенин определил так: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» Потому что сон – это одно из тех состояний, которое нам является в какой-то запредельной яви, тем не менее возбуждающее конкретные переживания, будучи искаженным отражением реальности. Сама жизнь предстает не в виде констант, а в как будто постоянно изменяющемся мареве, особенно когда обращаем наш взор в прошлое. Да, в текущем времени мы видим все четко, явственно, конкретно. Но как только время чуть-чуть сдвигается, все, уходя в прошлое, погружается в легкий туман, акценты смещаются настолько, что даже не за что бывает «ухватиться». И неприятности уже выглядят по-иному, и состояние удовольствия, наслаждения, страдания, переживания – все смещается и затуманивается, теряет реальные очертания. Когда же жизнь представляется через форму восприятия, окрашенную удивительными фантастическими трансформациями, то она, даже если была трудной, уже не кажется такой безысходной. Самое ужасное прошлое, подергиваясь дымкой, смягчает переживания. Иной раз это так отчетливо ощущается, что мы понимаем: по-настоящему живем тогда, когда способны отчетливо зафиксировать в сознании ощущение реальности происходящего.

И снова приходит на ум: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» – все было или не было? За минувшее невозможно удержаться. И картина «Городок Вильнёв-ла-Гаренн» возвращает нас к этому состоянию. Восприятие у Сислея иное, нежели у Клода Моне, картины которого вызывают конкретные, яркие ощущения. Можно вспомнить Ван Гога, каждая картина которого оставляет яркие впечатления. Или известное полотно Гогена «Кафе в Арле», где краски вызывают мощный всплеск чувств. У этих художников все напряженно, звучно, а в пейзаже Сислея царит спокойная мечтательность и созерцательность. Точно такая же, как и в картине «Мост в Морэ». Она также рождает ощущение случайного присутствия, когда мы как будто случайно переживаем это состояние – трепет бликов на воде, отражение моста, зыбкие силуэты людей – сообщающее особое звучание его полотнам. Мы никогда не были в этом пространстве, но возникает безотчетное чувство, что могли быть здесь. Незатейливые дома, освещенные лучами солнца, медленно тающие облака – все вместе создает дивную картину, проплывающую мимо тебя. Не случайно Сислей находился под влиянием творчества Кацусика Хокусая.

Мир, проплывающий мимо тебя: красота меняющихся декораций

Хокусай писал картины в стиле укиё-э о мире, проплывающем мимо. Философия этого вида творчества заключается в том, чтобы в проходящей жизни увидеть красоту, гармонию, единство мира и в то же время его дискретность, услышать удивительное звучание каждой частички нашего мироздания, будь то человек, будь то дерево, будь то любой объект, привлекший твое внимание. Это и есть то иллюзорное, свойственное культуре Востока ощущение картины, проплывающей перед взором. Именно это имел ввиду художник Анри Руссо, слова которого приводились выше – «неужели этот мир для меня?» Возможно, что с этого момента мы должны принять представление о мире как о «мире для меня». В данном случае – картины Сислея могут быть восприняты как мир для каждого из читающих этот текст.

Созерцая картины Сислея, чаще всего мы испытываем ощущения покоя, умиротворения. В полотне «Мост в Вильнёв-ла-Гаренн» мы видим движущиеся облака в своей изменчивости и двух собеседников в лодке. Сложно в это поверить, но неожиданно может возникнуть жадное любопытство, о чем двое людей, сидящих в лодке, говорят? Наверняка, у кого-то из читателей тоже возникало желание узнать, о чем разговаривают незнакомцы, сидящие за соседними столиками в кафе? Почему? В этом-то и сокрыта тайна! Для нас достаточно обрывка фразы, чтобы воображение начало выстраивать модель отношений собеседников, возможно, даже их диалог. Многие, наверное, ловили себя на том, что вовсе не интересна суть разговора прохожих. Влечет тайна, которая скрывается за тем, что нам неизвестно – о чем болтают два прохожих, которых ты больше никогда не увидишь? Наше вечное любопытство, постоянная настроенность на созерцание, на попытку угадывания каких-то открытий – подобное происходит и в этой картине. Мы переживаем за двух стоящих вдали людей, которые, вероятно, выясняют отношения. Художник воспроизводит только одно застывшее мгновение бытия, но оно содержит всю полноту жизни. В каждой картине Сислея мы находим вроде бы незначительные детали, как то: блики, мерцающие на воде, мягко освещенные стены домов, плывущие облака, колышущаяся листва деревьев, – все вместе захватывает воображение.

Мастер, обобщая, часто пишет мазками-пятнами. Но мы, абстрагируясь от них, видим диагональ моста, упирающегося в заросший травой берег, тропинки и полные движением и мерцанием облака и воду, отчего создается удивительно знакомое ощущение летнего дня или вечера, и мы растворяемся в этом. Думается, что жизнь является в виде откровений именно тогда, когда мы воссоздаем в себе тонкие переживания. Это не столь очевидно, но позволяет ощутить жизнь по-настоящему. Наша зачарованность рождает полноту бытия, придает ему смысл, и сообщает нашим мыслям объемность, и резонансность.

«Мост в Вильнёв-ла-Гаренн» – камертон, который настраивает нас на самое важное в себе. И тогда мы говорим: да, искусство нам необходимо, потому что оно позволяет нам понять себя, почувствовать, что мы не омертвели в беличьем колесе жизни, в замкнутом кругу которого теряем остроту и свежесть восприятия! Нет, мы живые, трепетные, чувствуем, переживаем и видим красоту мира через явления, открывающиеся нам. Так картины Сислея трогают каждого из нас через, казалось бы, бесхитростный сюжет. Как это он делает? Трудно объяснить… Он, безусловно, кудесник. Непостижимым образом настраивает на самое важное