публичной фигурой. Может заглянуть в гости кто-нибудь из светских дам или жен господ сенаторов. Флотские опять же поблизости крутятся, то да се.

«Нет, он меня законопатит на какую-нибудь дальнюю мызу[1], - зло думала Катя, заливая горе коньяком и закуривая очередной сигаретой, — и будет там потрахивать наездами в свое удовольствие. А я даже пикнуть не посмею».

И то верно. Князь ведь наверняка знает, что Катя может сварить ему такой яд, что ни один патологоанатом в причине смерти не усомнится. Сердечная недостаточность, удар или еще какая-нибудь хвороба, вроде, заворота кишок, вот и весь сказ. Но он-то гад знает, а знание — сила! Praemonitus, praemunitus, как говорится. Предупреждён — значит вооружён. Может даже додуматься, сука, надеть на нее ограничитель. Подавители магии придуманы ведь не только для осужденных, но и для сумасшедших. Объявят, что спятила, наденут браслет, и все, собственно. Превратится она из боевого офицера и героя войны в жертву бытового насилия. Тогда останется только валить падлу подручными средствами. Катя, в принципе, когда-то и не так, чтобы очень давно, умела делать это голыми руками. И то, что она сейчас мельче, чем была когда-то, ниже ростом и тоньше в кости, не приговор, потому что в этом деле умение зачастую важнее физической силы. Надо просто знать куда ударить. И как ударить, тоже надо знать. Одна беда — такое не скроешь. Однако садиться в тюрьму за непреднамеренное убийство не хотелось категорически. И, значит, оставалось только бежать, но что ее ждет в Хазарии?

Без документов, в тени разыскного листа, — а брательник Константина из принципа объявит ее в розыск, — не имея в каганате ни родни, ни друзей, ни должников, ей остается только завербоваться в наемницы. Боевые маги везде востребованы, тем более, такие сильные, как она. Так что завербоваться не проблема. В конце концов, в своей прошлой жизни она это один раз уже проделала, и тоже, к слову сказать, не от хорошей жизни. Пара-другая неверных решений, и вуаля! Или бежать и скрываться, влача жизнь мелкого человечишки, забившегося от страха в какую-нибудь провинциальную дыру, или идти в наемники. Не было у нее тогда иного выхода. А вот сейчас выбор есть. И Катя это знала с самого начала, поняла еще во время разговора с адмиралом, только сразу не смогла решиться даже подумать о таком развитии событий. Но, если тебя приперли к стенке, то отчего бы не удивить «заинтересованных лиц» каким-нибудь неожиданным кунштюком? Ей ведь в любом случае, придется бежать практически в никуда, так почему бы не в очередной мир за гранью?

Грусти по оставляемым здесь сыновьям не было и в помине. Физически рожала их, разумеется, она, но это же не значит, что у нее ни с того ни с сего прорезался вдруг материнский инстинкт. Так что страдать ради того, чтобы быть рядом с ними, — как это показывают в душещипательных фильмах, — это не про нее. А во всех прочих вариантах развития событий их все равно рядом с ней не будет: ни в могиле, ни на каторге, ни в Хазарии, нигде, потому что еще не факт, что новый ее «благодетель» позволит Кате видеться с ее собственными детьми. Это у господ ревнителей старины запросто. Поэтому вопрос только в том, что ждет ее на той стороне?

«Куда ведет эта тропа? Что там, на той стороне? Замок или его развалины? Равнинная Шотландия и магическая Великобритания… Явно не хуже, чем Хазарский каганат! Нравы другие, культура знакомая и язык, вроде как, не чужой. И ведь не с пустыми руками! Так что, остались у меня там родственники или нет, не суть важно. Что я нищая какая-нибудь, чтобы побираться!»

Ритуал переносил из мира в мир не человека, а некий легко просчитываемый объем пространства. Восемь кубических метров: площадка-основание два на два и два метра в высоту. И значит, с собой Катя могла взять достаточно много всего, что может пригодиться ей в той самой магической Великобритании. Прежде всего, конечно же сундук, в который выбросив в горящий камин, — чтобы не оставлять следов, — как минимум, треть книг, она смогла впихнуть и обе шкатулки, и футляр с палочками, и еще осталось место для всякой мелкой, но ценной ерунды: у нее же и у самой имелось некоторое количество довольно дорогих украшений, а еще подарочное оружие, все эти ножи, кинжалы, кортики и револьверы с пистолетами, ордена и погоны, гримуары из библиотеки Гертнитов и десять золотых слитков. Еще десять слитков лежали в железном кофре из-под армейской радиостанции, а в карманах кожаного реглана и в портфеле-кейсе были спрятаны мешочки с драгоценными камнями. Как раз миллион Гардарикских золотых рублей, которые еще вчера лежали на ее банковских счетах. Брала она с собой так же на первый случай немного одежды, уложив ее в походный рюкзак со всякой необходимой мелочевкой, а еще оружейный кофр с двумя снайперскими винтовками. Все это добро она отнесла потихоньку в подвал и расставила внутри нарисованного на каменном полу сигила[2], оставив место только для себя любимой точно в центре этой оригинальной инсталляции.

Слуг Катя распустила еще с утра, закрыла и заперла на замки все двери и ставни в доме, и три часа рисовала портальный сигил. Линии наносила специальным составом, сваренным из «чистого любопытства» еще три недели назад. Вязкая эта субстанция, похожая по консистенции на густой черный мед, всего за час вытравила в каменных плитах пола аккуратные бороздки, которые Катя заполнила затем смесью своей крови и двух особых ритуальных зелий. Зелья она тоже варила, вроде бы, из чисто научного интереса, но, если не врать самой себе, то получалось, что как только в ее руки попали вещи прапрадеда, так сразу же начала она, — подсознательно, но тем не менее, — готовиться к тому, чтобы перейти на Ту Сторону. Сейчас-то у нее была на это веская причина, но не случись этой мерзкой истории с «заместителем супруга», наверняка появился бы какой-нибудь другой повод воплотить несбыточное в жизнь. В общем, к трем часам дня все было готово, вещи расставлены, свечи зажжены, и Катя встала в центр геометремы. Осталось только запустить ритуал, произнеся в правильном темпе необходимые слова на латыни и древнескандинавском, и она это сделала.

Ритуал получился точно таким, каким был описан в гримуаре предка. Магии высвободилось столько, что даже страшно стало, и последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание, была стена черного пламени, вставшая вдоль внешней границы сигила.

«Аминь!»

* * *

Вспыхнуло черное