– Да был выход, – возразил Котенков. – Он знает. С бабушкой и дедом его оставить. Они не такие и старые.

– Но ты не стал, – проговорила Арина. Вроде бы и не вопрос, потому что всё очевидно. Раз Макар сейчас здесь, то, конечно, не стал. Но Котенков почему-то воспринял её утверждение в штыки.

– Да почему я должен его оставлять? Говорю же. Не собирался я с его матерью разводиться. Хотел, как встану на ноги, к себе их забрать. Она сама. Хотя, наверное, ей тоже надоело ждать.

– А потом? Уже после второй жены. Не предлагал им к тебе переехать?

– Так уж столько времени прошло. И вообще всё прошло. Ну как бы мы вместе жили?

– А Макар, наверное, ждал, что ты к ним вернёшься, – опять предположила Арина.

Хотя какое там предположила? Скорее всего так и есть.

Котенков досадливо хмыкнул.

– И что? Он на меня так и будет теперь всю жизнь обижаться?

– Может, ему просто надо убедиться, что ты действительно сожалеешь. – Арина набралась решимости, тем более он ведь и правда сам попросил совета, выложила прямо: – Попробуй сказать честно. Что виноват перед ним. Но не собираешься и дальше тащить это чувство вины, потому что сейчас у вас как раз есть шанс всё исправить, сделать, как надо. И что ты его любишь. Иногда это всё же надо говорить вслух. Детям особенно. Они не всегда могут анализировать поступки. Им важно именно услышать, прямым текстом, чтобы никаких сомнений. Тогда они верят.

– Как у тебя всё просто получается, – пробурчал Котенков, немного обиженно, немного саркастично. – Наверное, и проблем в жизни не бывает. Всегда точно знаешь, что делать.

Если бы.

– Не знаю, – честно призналась она. – С собой так гладко не получается.

– Давай тогда рассказывай свою биографию, – потребовал Котенков. – Теперь твоя очередь.

Арина развела руками.

– А нечего рассказывать. В анкете же всё написано. Родилась, ходила в детский сад, потом школу. Училась хорошо. Детей ещё нет, и замужем пока не была.

– Но собираешься, – дополнил Котенков.

То ли вопрос, то ли утверждение.

Прошлый раз Борис так и не сделал ей предложение, и с тех пор больше не возвращался к этой теме. Но они же вместе.

– Да. Собираюсь, – подтвердила Арина, а Котенков в ответ только качнул головой, выдал коротко:

– Угу.

А дальше тишина повисла, словно и говорить уже стало не о чем. Наверное, так и есть.

Арина тоже прислонилась затылком к стене, даже глаза прикрыла.

Всё-таки прохладно тут. Не то чтобы она замёрзла, но точно бы не отказалась, завалиться в кровать, завернуться в одеяло. А сидеть уже надоело, но вставать, куда-то идти, что-то делать тоже не хотелось. Лень. И сон, кажется, всё-таки потихоньку наплывает, глаза уже не особо открываются.

– А знаешь, – неожиданно опять заговорил Котенков, – я в какой-то мере даже рад, что вот так всё получилось. Не то что мне в жизни приключений не хватает. Ещё как хватает. Чуть ли не каждый день что-нибудь случается. Но это всё не то.

А голос у него приятный, с бархатистыми низкими нотками, особенно сейчас, когда тихий и доверительный. Можно слушать бесконечно, даже не вникая в смысл. Потому что уже с трудом получается её улавливать, и голова безвольно клонится в бок, и совсем нет сил выпрямиться и её удержать.

Макар проснулся, оттого что стало совсем уж неудобно. Слишком твёрдо, ещё и подушки нет, а подложенная под голову рука затекла и ныла. И бок тоже. Он перекатился на спину, завёл руки за голову, потянулся.

В комнате стало уже гораздо светлее – не густо-синяя темнота, едва разбавленная бледным сиянием луны, а серая дымка, почти совсем прозрачная ближе к окнам, и более плотная по углам. Окружающее пространство можно разглядеть без проблем.

Он сел, осмотрелся.

Совсем рядом, прижавшись друг к другу, спали Ева и Эля. Макар с удовольствием поменялся бы местами с сестрой. Хотя просто представлять, как бы подобное выглядело, гораздо проще, но всё равно волнительно. А уж решиться…

Вот если бы это случилось во сне, как бы само собой. Ну он же спал, какой с него спрос, а подсознанию не прикажешь.

Он старался не смотреть слишком пристально, боясь разбудить, но взгляд, словно примагниченный, медленно скользил по лицу, в который раз прорисовывая знакомые черты, хорошо заученные черты, которые видишь даже когда плотно зажмуриваешь глаза, даже когда спишь. И как же нестерпимо тянуло всё-таки придвинуться поближе, коснуться, хотя бы волос, отодвинуть съехавшие на лицо пряди, наклониться. Но если отец увидит…

А вот кстати – его-то в комнате и не было. И Арины тоже. Наверное, встали ещё раньше и отправились на поиски места, где мобильники ловят, или…

Нет, данную мысль развивать точно не стоит, хотя она тоже возникла.

Макар поднялся, осторожно размялся, стараясь не шуметь, и понял, что неплохо бы тоже прогуляться наружу, пусть и не так далеко. Он неслышно – во всяком случае, пытался неслышно – вышел из комнаты, прошёл по короткому коридору, сквозь дверной проём без двери шагнул в центральный холл, тот самый, который с камином, но почти сразу замер, усмехнулся. То, о чём он недавно думал – обе версии одновременно верны и неверны.

Они, конечно, ушли, но не настолько далеко, насколько Макар предположил, и дело было не в связи, по крайней мере, не в мобильной. А ещё он понятия не имел, как реагировать на увиденное.

Отец спал, привалившись спиной к стене. Голова клонилась к плечу, одна нога согнута, другая вытянута. Арина тоже спала, свернувшись калачиком под пледом, а подушкой ей служило отцовское колено. Вроде бы всё невинно, если бы не его ладонь, лежащая у неё на плече, но ведь подобное тоже могло произойти во сне, совершенно случайно.

Макар закусил губу, насупился, пытаясь разобраться, что он почувствовал.

Обиду? Вроде бы нет. Но в том числе что-то неприятное. Ревность? Возможно. И даже непонятно к кому. Сразу ко всем. Хотя всё-таки и обиду тоже. За маму. Что это не она сейчас с ними, здесь. Что это не она спит, положив голову на отцовское колено. Даже пусть это совсем ничего не значит. Или значит?

Вот зачем отцу понадобилась на пикнике няня? Ну, если исходить из того, почему сам Макар позвал Элю.

Конечно, потому что та сказала, что тоже с удовольствием отправилась бы с родителями на пикник, даже если просто пришлось бы выйти из дома и устроиться прямо во дворе. Но они слишком заняты, а её мама вообще в отъезде, им такое не интересно – глупая трата времени, когда его и так нет. Хотя при этом она беззаботно и насмешливо улыбалась, глаза у неё были грустные. Вот он и позвал Элю с собой, понимая, что, скорее всего, отец будет не в восторге и позже обязательно что-нибудь выскажет. Но ведь не только поэтому.