— Как моя жена? – повторил я, стоило нам оказаться в кабинете.

Юрий прикрыл дверь. Я посмотрел на него прямо, осознавая, что готов к этому разговору. Готов ко всему, что бы он ни сказал. Стэлла жива.Для того, чтобы понять это, слов мне было не нужно. Что же до остального… Остальное поправимо. Она сильная. Возможно, сильнее меня, но этого я ей узнать никогда не позволю. Рядом со мной она всегда будет хрупкой девчонкой, защищать и оберегать которую – дело моей жизни. Оберегать от боли, от страха, от слёз. От любого, кто посмеет хотя бы подумать о том, чтобы тронуть её. Больше никогда… Никогда я не позволю подобному повториться! Найду ублюдков, посмевших выпустить чёртовы пули, и на их примере покажу каждому, что будет, если…

— Она потеряла много крови, Алекс, — без предисловий заговорил Юра. Снял хирургическую шапочку, бросил в мусорное ведро и только после этого посмотрел на меня. – Я сделал всё от меня зависящее, теперь остаётся только ждать. Честно тебе скажу, операция была сложной. Обе пули вошли глубоко и засели в тканях, так что пришлось повозиться.

Я ждал продолжения. С каждым сказанным Башаровым словом желание немедленно разделаться с находящимися в том Ниссане становилось всё сильнее. Сунув руку в карман, Юра достал небольшой пакет и отдал мне. Взглянув на него, я увидел два куска металла. Тех самых, от которых мой маленький волчонок заслонил меня собой. Тех, что едва не стоили ей жизни.

— Будь она хоть немного выше, всё могло бы кончиться очень плохо, — качнул Юра головой. – Можно сказать, что вам обоим повезло. Сердце и лёгкие не задеты, но опасность для жизни не прошла. Ещё раз тебе говорю: она потеряла много крови.

Я сжал руку в кулак и почувствовал, как пули упираются в обручальное кольцо. Соприкосновение металла с металлом… Не для того я вернул её, чтобы позволить кому-то забрать. Не для того взял её себе. Не для того привязал. Никому не позволено трогать то, что принадлежит мне, что бы это ни было. Никому. И уж тем более никому не позволено трогать принадлежащую мне женщину. Мою женщину!

— Я хочу видеть её, — выговорил твёрдо и сухо. Мне мало знать, что она жива. Она нужна мне. Нужно её дыхание, её пульс, её пальцы и её ресницы. Обрамляющие её лицо волосы цвета горького шоколада…

— Алекс… — предупреждающе начал было Башаров, но я повторил, не обращая внимания на его тон:

— Я хочу видеть её. Прямо сейчас.

Тяжёлый взгляд Юрия ясно говорил, что он думает обо мне, но в данный момент мнение его меня не интересовало. Я ответил ему тем же: прямой, тяжёлый взгляд глаза в глаза. Зажатые в кулаке пули ни на секунду не давали забыть ни о металлическом запахе крови, ни о сухих губах и тихом надломленном голосе, ни о бледнеющей радужке болотных глаз. Мне нужно было видеть её.

— Хорошо, — наконец сдался он, и я сжал пули ещё сильнее. Ещё несколько секунд смотрел на хирурга, вытащившего мою жену с того света, и только после негромко сказал:

— Я твой должник, Юра. На всю оставшуюся жизнь должник.

— Позаботься об этой малышке, Алекс, — отозвался он. – И будем считать, что мы в расчёте. Она заслужила, чтобы о ней позаботились.

— Да, заслужила, — кивнул я, Юра же снова достал что-то из кармана.

— Возьми, — отдал он кольцо и пояснил: — Пришлось снять на время операции. Теперь можешь вернуть туда, где оно должно быть.

Сумрак вечера, окутавший город, постепенно сменился ночной теменью. Медсестра, время от времени заходившая в палату, чтобы проверить показания приборов и ввести препараты, хотела было опустить жалюзи.

— Не нужно, — остановил я её. – Оставьте, как есть.

Не знаю, чего я боялся: окончательно потеряться в этом дне или пропустить наступление утра. Пожалуй, ни того, ни другого. На улице поднялся ветер, порывы его напоминали, что там, снаружи, тоже что-то есть. Есть кто-то… И этот кто-то, вероятнее всего, не остановится. Что же…

— Может быть, всё-таки принести Вам кофе, Александр Викторович? – спросила медсестра то ли в третий, то ли в четвёртый раз за день.

Поначалу я хотел, как и раньше, отказаться, но вдруг понял, что кофе лишним не будет. Лежащая в моей руке ладонь Стэллы была неподвижной, но пальцы больше не казались такими холодными, как прежде. На экране монитора, вторя мерному попискиванию, бежала кривая кардиограммы. Неровная линия пульса, чётко вырисовывающая каждый удар сердца, его ровное и уверенное биение.

— Да. — Я перевёл взгляд с лица Стэллы на стоящую возле дверей медсестру. – Только нормальный, а не пойло из автомата.

Попросив подождать несколько минут, она вышла, я же, в который раз глянув на монитор, прикрыл глаза. Осторожно погладил тонкие длинные пальцы, узкую ладонь. Юра предлагал поехать домой, отдохнуть, но оба мы знали, что этого не будет. Оставить её? Нет. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Выдохнул и опять устремил взгляд на Стэллу. Смотрел в её спокойное, бледное лицо и думал о том, что она сказала. Разговор с Динарой… Да чёрт подери! Что я тогда говорил ей? Что отвечала мне она? Этого я уже не помнил… Помнил только рёв Харлея, уносящего от меня хрупкую своенравную девчонку, и собственное бессилие. А что было бы, если бы тогда я не отпустил её? Если бы догнал сразу, вытащил из того захудалого отеля и вернул? Что бы было тогда?!

С шумом выдохнув, я снова погладил пальцы Стэллы. Что толку думать о прошлом, если, каким бы оно ни было, это всё равно прошлое? Прошлое… Оно могло остаться единственно значимым для меня. Но не осталось. Кого благодарить за это: Бога, время, Юру или кого ещё, я не знал. Всё, что я знал, что теперь должен позаботиться о будущем. Позаботиться о своей семье, о женщине, которая готова была пожертвовать своей жизнью в обмен на мою.

Пальцы Стэллы в моей руке чуть заметно шевельнулись. Показалось? За окном шумел дождь. Должно быть, он и убаюкал меня. Чернота ночи сменилась сероватой дымкой рассвета, осторожно и в то же время настойчиво заглядывающего сквозь стекло. Приоткрыв глаза, Стэлла смотрела на меня, я – на неё. Не знаю, чувствовала ли она, но мне казалось, что у меня дрожат руки. Горло сжалось вместе с грудной клеткой и всем моим нутром.

— Ты бы… побрился, — сипло, едва слышно прошептала она и потянулась к моему лицу.

Я перехватил её руку и порывисто прижал к щеке. Ткнулся в раскрытую ладонь, поцеловал и вдохнул, понимая, что никак не могу справиться с проклятым комком, застрявшим в горле. Закрыл глаза и поцеловал снова. Ещё и ещё, не разбирая, куда попадаю. К щеке и снова губами до тех пор, пока сердце не перестало стучать в глотке. Чувствовать её и рычать от удовольствия…

— Если ты ещё раз так сделаешь… — выдавил я, ощущая, как уголки глаз щиплет какой-то предательской дрянью. Да и хрен с ним! Мотнул головой и с наслаждением потёрся щетиной о ладонь, о пальцы, о запястье. Собрал пальчики в кулак и поцеловал уже сжатые. Посмотрел Стэлле в глаза, собираясь сказать, что если она ещё хоть раз меня так напугает, сам её и прикончу, но слова застряли. Единственное, чего мне хотелось, держать её руку, чувствовать тепло и тонуть в болотной зелени глаз. Говорят, всё в жизни относительно. Относительно. Когда-то это казалось мне ничем, теперь же…