Собственно, «нам глубоко плевать, какие там цветы». Убитабелокурая богиня или умерла от передозировки снотворного – не суть важно.Гораздо важнее знать, что произошло у нас.

Наша белокурая микробогиня прямо-таки маниакально пыталасьпримерять на себя чужую судьбу.

Связь с известным спортсменом? Было и у нас. Связь списателем? Была попытка. Снотворное, платья по образцам с фотографийтридцатилетней давности, чересчур тесная одежда, умышленно безалаберный секс,блистанье среди бомонда… Было!

И наконец, был красный дневник. Если верить тем, кто верит вубийство Мерилин, кинозвезда крайне опрометчиво занесла в этот дневничок некиевесьма опасные для братьев Кеннеди подробности, за что братишки ее и затемнили.Так что наш насквозь утилитарный вопрос формулируется немудрено: могла ли нашаМонро узнать нечто такое, из-за чего ее убили? Или хотя бы решить, что узнала?По глупости своей однажды намекнула на некие тайны, якобы ставшие ейизвестными…

Писано вилами по воде, если честно. Или нет? Ради чего-то жеположено столько трудов, почему-то же исчез красный дневник. А он, безусловно,существовал – кроме Нины о нем упоминают вскользь еще трое. И наконец, смертьмаэстро Сагалова как-то подозрительно совпадает по времени с кончиной его ветренойлюбовницы, поскольку существует еще загадочный конверт с разноцветнымикартинками, больше всего смахивающими на некие эскизы гербов. И подозрительноболтавшийся возле квартиры певицы (а то и выходивший оттуда) Вячик. И всеостальное…

Если кто-то заманил Воловикова на ту квартиру обещанием датьинформацию по убийству Маргариты Монро, этот кто-то знал заранее, что этоименно убийство… А знать такие вещи мог либо убийца, либо сообщник… либотаинственный помощник, старавшийся, чтобы следствие, упаси боже, неостановилось на версии «несчастного случая».

Если Риточка старательно копировала интимную жизнь своегокумира настолько, что ради вящего подобия спала со спортсменом и подбивалаклинья к писателю, она не могла не знать о связи Мерилин с братьями Кеннеди.Почему бы ей и в этом случае не попытаться собезьянничать? Очень логично былобы собезьянничать… Укладывается в образ, как патрон в обойму…

Кто в Шантарске может считаться аналогами братишек Кеннеди –президента и министра юстиции? Министр юстиции – пожалуй что, областнойпрокурор. Отпадает. С Маргаритой их пути не пересекались никогда. Прокуроргорода – женщина преклонных годов. Поди угадай логику Риточки… Начальникдепартамента общественной безопасности? Генерал Дронов? Военный прокурор? Мужиквидный, не старый и вроде бы не чурается земных радостей…

Так, а президент у нас кто? Губернатор? Представительпрезидента в Шантарской губернии? Мэр города? Покойный Фрол? Стоит ли бросатьнешуточные силы на проверку этого следа?

А почему бы и нет? Слишком много совпадений, которые к томуже Марго старательно создавала сама…

– Кто у нас может именоваться президентом, как тыдумаешь? – спросила она шофера. – В Шантарске, имею в виду.

– Ну, губернатор, определенно… А что?

– Да ничего, – сказала Даша. – Мысли вслухбез всякого повода. Останови вон там, у киоска. Ждать не надо. И подъезжатьпотом никуда не надо, кати прямиком до управления…

Убедившись, что машина свернула к управлению, Даша зашагалав сторону кафе «Метелица», помахивая топорно сработанной китайской штуковинойсо звучным названием «органайзер». Единственное достоинство штуковинызаключалось во вместительности – а что еще человеку нужно? Ежели он неновый русский, а старый сибиряк?

Стольник, подметка дешевая, обладал одним ценным качеством –пунктуальностью. Даша издали заметила на условленном месте темную «ауди»,пройдя еще немножко, узнала знакомый номер – и побыстрее юркнула в машину поднеодобрительные взгляды двух старушек, заранее вынесших вердикт. Место былобойкое, по новой традиции эры реформ здесь снимали девочек скороспелые хозяеважизни, что, впрочем, работало в какой-то степени на конспирацию: впархивавшая виномарку особа женского пола стала на этом углу зрелищем столь же привычным,как митинги бюджетников, и никто ее особо не рассматривал.

– Из дальних странствий возвратясь? – спросилаона, когда машина плавно тронулась.

– Угу. Ждем-с в ближайшее время партию канадскогоширпотреба по божеским ценам… кстати, Даша, вам не устроить что-то посовершенно символическим…

– Обойдусь, – сухо сказала она. – Не балуйтеменя, Виктор, не стоит.

– Да просто хотел сделать приятное своему теневомуначальнику.

– Обойдусь, – повторила она.

– Может, в кафе?

– Нет, – сказала Даша. – На гору, в лес,идиллически погуляем по тропинкам, благо ветра нет…

– С вами, по тропинкам? Хоть до утра…

Очень уж он старался создать впечатление, будто имеет местоне встреча сыскаря со стукачом, а цивилизованная, чуть ли не дружеская беседадвух современных людей. Как всегда. Даша, в общем, к этому относилась спокойно– еще господа жандармы учили, что своих «подметок» нужно обхаживать со всейгалантностью, словно ветреных шансоньеток, – и щелкала его по носу вредких случаях, когда очень уж манкировал своими обязанностями. Промолчала исейчас.

Машина почти со скоростью черепахи проползла через толпугуртовавшихся у парадного подъезда губернаторской управы пикетчиков – судя попреобладанию женщин, либо медики, либо учителя. Даша поневоле съежилась,встретив несколько ненавидящих взглядов: не объяснишь же им, кто ты такая, затоони тебя готовы испепелить глазами, стервочку в шикарной тачке…

– Слышали про Маргариту Монро, Виктор? – спросилаона небрежно.

– Еще бы. Жалко…

– Что говорят в управе?

– А ничего особенного не говорят, убийство какубийство, даже Фрола кто-то ухитрился отправить в Елисейские поля, что тамговорить о бедной девушке…

– Значит, уже знают, что это убийство?

– Бог ты мой, ну разумеется, все-таки управа… Междупрочим, высоко оценивают деликатность нашей родной милиции – мало кого изРитиных знакомых тревожили ваши сыскари, а кого и тревожили, расспрашивали совсем пиететом…

– Цивилизуемся помаленьку, – сказала Даша. –Вот и ваша очередь пришла, Виктор, как ни грустно… Но я надеюсь, вы оцените моюделикатность.

Пожалуй, он все же легонько нервничал – Даша уже успелаего изучить, чтобы решить теперь со всей уверенностью. Чуть деланно усмехался,чуть нервно мял сигарету, бросал порой на Дашу взгляды, которые ему самомунаверняка казались испытующими – а на деле смотрелись беспомощно. Холеный,смазливенький сынок влиятельного при коммунистах папы, сумевший в свое времярыбой-прилипалой приклеиться к стремительно несущимся на вершины власти вождямдемократии, – каста есть каста, непотопляемы, как хорошие японскиепоплавки…