Естественно, администрация обратилась в милицию, номать-кукушку не нашли, и девочка осталась в интернате. Она росла тихой, доболезненности молчаливой, часто хворала. И детдомовская врачиха предполагала,что родители у ребенка были алкоголики. Ей еще повезло, что подложили под дверьприюта, могли бросить в мусорный бачок.

Шли годы, никаких неприятностей ребенок никому не доставлял.Лена нормально училась, после восьмого класса получила специальность медсестры,была направлена на работу в онкологическую больницу № 262, получила, какдетдомовка, комнату в коммуналке и выпорхнула во взрослую жизнь. В отличие отмногих других воспитанников Леночка в интернат не приходила, просто пару разпозвонила Анне Валентиновне, сообщая о себе немудреные известия: работает,здорова, все в порядке. Года три тому назад она рассказала о предстоящейсвадьбе и обрадовала директрису:

– Михаил – москвич, имеет квартиру, запишите теперь мойновый адрес.

– А комнату куда денешь? – поинтересовалась практичнаядиректриса.

– Мы ее хотим обменять на избушку в Подмосковье, – радостновозвестила Лена, – дети пойдут, им дача понадобится.

– Не спеши от собственной жилплощади избавляться, –предостерегла ее Анна Валентиновна, – мало ли как жизнь повернется…

– Все будет отлично! – выкрикнула Лена.

Она вообще была очень оживленна и весела, что с ней случалосьнечасто. Если пользоваться поэтическими сравнениями, Леночка более походила намеланхоличную луну, но в тот день сияла, словно полуденное солнце…

Анна Валентиновна порадовалась за воспитанницу и даже купилатой в подарок чайный сервиз. Но на свадьбу директрису не позвали, и хорошенькиебеленькие чашечки в красный горошек остались в кабинете.

Став мужней женой, Лена совсем перестала звонить, и АннаВалентиновна потеряла с девушкой связь. Конечно, директриса могла набратьоставленный ей номер телефона, но, честное слово, было некогда.

О Лене женщина вспомнила только этой весной, получивприглашение из ингорколлегии.

– И что вам там рассказали? – поинтересовалась я.

Анна Валентиновна недоуменно покачала головой.

– Сначала спросили, воспитывалась ли такая девочка, а потомпопросили сообщить, где она сейчас. Я, естественно, дала все координаты:телефон, который оставила Лена, и адрес ее комнаты…

– Зачем Артюхина понадобилась юристам? – в нетерпениивоскликнула я.

Директриса поправила и без того аккуратную прическу.

– Вроде нашлась ее родная мать, которая оставила Ленебольшое наследство…

Сев в «Форд», я аккуратно положила в бардачок бумажки,полученные от Анны Валентиновны: листочек с именем странной благотворительницыКабановой, записочку с координатами дамы из ингорколлегии, некоей ФистуловойТатьяны Гавриловны…

Посидев минут пять, опершись на руль и выкурив сигаретку, ярешительно позвонила Аркадию на мобильный.

– Слушаю, – рявкнул сын, – Воронцов!

– Дарья Васильева, – от неожиданности выпалила я.

Очевидно, у Кеши был клиент, потому что он никак неотреагировал, а сухо сказал:

– Случилось что-то?

– У тебя есть кто-нибудь из знакомых в ингорколлегии?

– Вечером поговорим.

– Нет, – затараторила я, – мне сейчас надо.

– Ладно, – неожиданно покладисто отозвался сын, – тамработает Эльвира Баташевская, моя бывшая однокурсница.

– Можешь сделать так, чтобы она мне помогла?

– Мать, – сурово произнес Аркадий, – а в чем, собственноговоря, дело?

– Понимаешь, – я принялась вдохновенно врать, – КоляГамузов, ну помнишь его, главный редактор журнала «Время и место»?..

– Да, – буркнул раздраженно Кеша, – короче нельзя?

– Предложил мне место корреспондента в иностранном отделе,статьи писать для французского издания. Вот я и подумала, ну сколько можнолентяйничать.

– Короче, – велел Аркашка, – проблема в чем?

– Так он просил сделать материал о работе ингорколлегии, а менятам даже на порог не пустили, такие все чванные, серьезные, сердитые…

– Юридическая контора не парк развлечений, – припечаталКеша, но потом все же сменил гнев на милость. – Ладно, жди.

Следующие полчаса я провела в машине, слушала идиотские речидиджея. Наконец телефон ожил.

– Сейчас можешь приехать? – спросил Кеша. – Баташевскаяготова тебя принять.

– Напомни имя, – обрадовалась я.

– Эльвира, как и нашей жабы, – спокойно сообщил Аркадий, –только не перепутай, не назови Иветтой, как нашу хомячиху.

– Адрес говори!

– Мать, – хмыкнул мой «Перри Мейсон», – в твоих показанияхнестыковочка! Только что ведь говорила, будто ездила туда!

– Ну, – принялась я выкручиваться, – я думала, вдруг твоязнакомая в другом месте сидит!

– Нет, – ответил Кеша и ехидно добавил: – Поезжай туда, гдебыла утром, да не перепутай имена жабы и хомячихи.

Вот ведь какой противный! Пришлось воспользоватьсясправочной службой «Би лайн». Безукоризненно вежливый женский голос мигомсообщил адрес. Я завела «Форд» и, стараясь быть предельно внимательной,покатила в потоке машин по направлению к центру.

Кеш??ина однокурсница выглядела совсем девочкой, но, судя покабинету, занимала на работе не последнее место. Вход в ее комнату стерегласекретарша. Она же мигом подала кофе, причем не растворимый, а изумительную навкус арабику.

– Мне очень приятно с вами познакомиться, – улыбнуласьхозяйка кабинета, когда секретарша ушла, – вы, наверное, не знаете, но я чутьбыло не стала вашей невесткой. У нас с Аркашкой был дикий роман! Но потом онувидел Ольгу и бросил меня.

– Вот ветреник, – пробормотала я, – понимаете… – Не успевзакончить фразу, я сообразила, что забыла, как зовут собеседницу: то ли какнашу жабу, то ли как хомячиху… Кажется, второе. – Понимаете, Иветта…

– Меня зовут Эльвира, – спокойно поправила девушка.

– Значит, жаба, – вырвалось у меня помимо воли.

– Не понимаю? – вскинула брови собеседница. – Жаба?