— Послезавтра утром его доставят конвоем с вокзала в Третье отделение, — ответила певица.

— Можешь спокойно репетировать. Он не доставит нам неудобств… Слово даю.

Глаза фаршированной стерляди имели вид блестящий, неестественно белоснежный. Её коричневатая кожа с равномерными разрезами, блестела, будто была покрыта глазурью. Каждый ломоть этого произведения искусства венчала маковка из какого-то светлого соуса, а изо рта рыбы торчала веточка зелени, напоминавшая петрушку.

— Желаете? — Услужливый официант в белом переднике уж было поднёс к блюду щипцы, чтобы разрушить всё это великолепие, но капитан Лузгин отрицательно махнул головой, подтвердив свой отказ скептической ухмылкой.

Адъютант предпочитал стерлядь варёной. В ухе. Дома. Когда в любимой громадной глиняной миске вперемежку с крупными кусками рыбы большими кусками лежит нарезанная на четвертины картошка, несколько тонко нарезанных кружочков моркови, всё это густо, плотно, сбоку свежая долька лимона, да на мясном бульоне, лучше бы — петушином, чтобы немного жирочка плавало на поверхности этого моря вкуса. Только совсем немножко. А сверху мелко порезанная зелень. И обязательно в самом конце, когда ушица уже легонько парит и источает нужный аромат, следует в неё, кипящую и такую разноцветную, водочки добавить. На котелок — пяток рюмок и можно сразу накрывать крышкой, чтобы ещё не больше пары минут потомилась, иначе зелень потемнеет. Спирт от водки быстро испарится, но вкус блюда изменится кардинально.

Леонид Павлович представил себе свой любимый котёл на треноге над едва горящим костром и кипящую в нём уху, да так ясно, что ощутил запах дымка от полена, которое он сейчас в этом кипятке погасил бы для осветления бульона.

— Вы, господин капитан первого ранга, сейчас так скривились, будто эта стерлядь напрочь пересолена бездарным поварёнком, а ведь не испробовали даже, — заметил Завадский, неожиданно оказавшись рядом. — Мне, милейший, подайте. Не откажусь.

Порционный кусочек фантастически приготовленной специально выписанным из Санкт-Петербурга поваром рыбы вмиг оказался на стерильной фарфоровой тарелке с вензелями князя Лобанова-Ростовского. По случаю первого приёма «а-ля фуршет» от имени вновь прибывшего посла в российском посольстве в Вене Алексей Борисович не постеснялся и, со всей присущей ему широтой души, заказал сервиз на сто пятьдесят персон. Как только подрядчик доложил о дате готовности сервиза, посол повелел разослать в посольства европейских стран по списку, составленному им лично, исполненные вручную приглашения.

Посольский зал торжественных приёмов на первом этаже в силу своих совершенно не театральных размеров с трудом вместил всех гостей. Восемь колонн, расположенных вдоль дальней, закрытой полупрозрачными гардинами стены, ещё больше скрадывали полезное пространство. Князь Лобанов-Ростовский, когда прибыл в Вену и осмотрел свою вотчину, первым делом решил, что будет настаивать перед государем на покупке нового просторного и соответствующего статусу своей страны здания, но сейчас приходилось довольствоваться тем, что имелось под рукой.

Лента заполненных изысканными снадобьями столов начиналась почти при входе, где гостей встречал старший официант в хрустящем накрахмаленном фартуке и таким же белоснежным полотенцем на согнутой левой руке. При виде гостя этот рыжеволосый человек с пробором посредине всегда наклонялся немного вперёд в знак почтения, делал гостеприимный жест рукой в сторону зала и предлагал напитки с первого стола. Ровные ряды рюмочек были наполнены тремя видами водки — полынной, лимонной и обычной. Два ряда наполненных должным образом коньячных бокалов обрамляли эти ряды по окраинам с каждой стороны, и совсем уж высокие бокалы с шампанским возвышались отдельным строем, будто подчёркивая исключительность своего содержимого.

Графины с квасом, словно пузатые стражники, расположились совсем рядом. Следующими в этом праздничном кулинарном параде выстроились закуски. Они оккупировали края стола, украшенного в центре цветочными композициями. Канапе, брускетта с гусиным паштетом, пироги с капустой и прочие кулинарные изыски, нанизанные на шпажки, словно пехотные полки, заслонили собой всё пространство белых скатертей, спускавшихся почти до пола.

— Господин Завадский… — Адъютант резко развернулся, скрипнув каблуками новых туфель о густо натёртый мастикой паркет. — Всякая празднично украшенная стерлядь вызывает у меня сомнение в своей добропорядочности. Она не даёт должный аромат, хотя выглядит бесподобно. Вы же не можете не помнить нашу деревенскую уху?

— Ооо… друг мой, как это можно забыть… Только зря вы вот это… поленом туда тыкать. Я бы икричкой предпочёл осветлить. Только солить после того как? Икра осетровая соль отдаёт в бульон искренне, без стеснения… Друг мой, Леонид Павлович… не находите ли вы дипломатическую жизнь пресной и скучной? — Завадский с начала фуршета полностью осмотрелся, следовал всем нормам этикета, но всё же чувствовал себя не в своей тарелке. — Где этот чёртов Подгорский?

Высокий худощавый пианист во фраке с фалдами извлекал из громадного чёрного рояля Steinway & Sons гамбургской фабрики, полностью занявшего собой дальний угол зала приёмов, размеренные мелодичные звуки какой-то малоизвестной пьесы. Одна из хитростей князя Лобанова-Ростовского позволяла любым собеседникам при фоновой музыке и некоторой осторожности в силе голоса обмениваться репликами так, чтобы не быть нечаянно услышанными любопытствующими ушами неподалёку. Любой из присутствующих даже при желании не расслышал бы бессвязный и совершенно не соответствующий моменту диалог двух русских, увлечённо беседующих у окна.

— Как вы считаете, Александр Александрович, вот этот усатый господин с перстнем на правой руке и залысинами, он чьих будет? — Лузгин, держа за ножку бокал шампанского, исполнил непринуждённый жест в сторону зала.

Завадский вынужденно отвлёкся от божественного вкуса стерляди и спустя несколько секунд бросил взгляд в указанном направлении:

— Ну, скажу я вам, типаж классический… Англичанин. Из дворян. Не ходит, а несёт себя… Посмотрите, мой друг, с каким высокомерием он принял бокал от официанта с подносом! Точно говорю, у него где-нибудь в верховьях Темзы в наличии небольшой замок.

Завадский, не глядя на такого же человека с подносом, поймал за ножку маленькую рюмочку с охлаждённой водкой, приподнял её перед своим собеседником в знак почтения и в качестве тоста, опрокинул и тут же вернул на место.

Адъютант отвернулся к окну, чтобы скрыть улыбку. Завадский прибыл в венское посольство в качестве чиновника миссии, но манеры его никак всё же не соответствовали статусу.

— Вы, Александр Александрович, блистательно описали недвижимость нашего персонажа, но ошиблись.

— Отчего же? — Завадский искренне удивился, вскинув вверх брови и подправив кончики усов.

— Скорее всего, наш подопытный — потомственный дипломат. — Адъютант приложил руку к подбородку, позволив себе окинуть незнакомца взглядом, пока тот стоял вполоборота.