– А ещё, помню, шла от этого француза такая вонь!

Ветвисторогова обернулась к нему:

– Фи! Поручик, я же просила!

– А что я сказал? – Ржевский изобразил недоумение. – Шла от этого француза такая…

– Вы сказали «вонь», – напомнил Бенский.

– Нет, я хотел сказать: «Вон ту перечницу мне передайте, пожалуйста».

– А что же исходило от француза? – не отставал Бенский.

– Так я и говорю: шла от него такая… то есть окружала его такая… аура беззащитности!

Дамы, и даже старушка Белобровника, сочувственно вздохнули.

– А дальше, – продолжал Ржевский, – простите, дамы, если что не так, но я не могу погрешить против истины. В общем, падает этот француз на колени перед мордами наших лошадей и кричит жалобно: «Я пердю и давлю комара». Я понять не могу, откуда комары. Ноябрь на дворе! И только после мне объяснили, что на французском языке «я пердю и давлю комара» означает «я потерял из виду моих товарищей».

– Же пердю дэ вю мэ камарад, – невозмутимо произнесла губернаторша.

– Вот-вот! – Ржевский кивнул и на всякий случай повторил. – Я пердю и давлю комара. – Однако губернаторша осталась такой же невозмутимой и нисколько не обиделась из-за соотечественника, представшего в глупом виде.

Ветвисторогова снисходительно улыбнулась. Бенский хмыкнул.

– Так значит, вам повстречался француз, отставший от армии? – уточнил генерал Ветвисторогов.

– Именно! – ответил Ржевский. – Но говорил он почти по-русски. Ведь так и сказал: «Я пердю и давлю комара». Я спрашиваю: «Какого комара?» Он лопочет что-то. Я не понимаю, но вдруг слышу слово «литр».

– Возможно, он сказал «милитэр», – предположила Тасенька. – То есть «военный».

– Нет. Как после оказалось, военным он не был, – возразил Ржевский. – Но слово «литр» было. И тут меня осенило: «Да ты пьян, братец!» Он отрицает. «Не пьянист», – говорит.

Ветвисторогова снова улыбнулась снисходительно. Её муж хохотнул, Бенский опять хмыкнул, а Всеволожский лишь покачал головой.

– «Пьянист» – это тот, кто играет на фортепьяно, а не пьяница, – наставительно заметила губернаторша. Кажется, упоминание, что француз был пьян, её слегка покоробило, но не настолько, чтобы обидеться.

– А! – протянул Ржевский. – Теперь понятно, почему он тогда сказал: «Не пьянист. Актёр!» Я всё не мог взять в толк, как связаны пьянисты с актёрами. Разве актёры не пьют? А теперь ясно.

– Очень хорошо, что теперь вы всё понимаете. – Губернаторша довольно улыбнулась, а поручик едва смог выдавить из себя ответную улыбку, потому что его план летел к чёрту.

Впрочем, следующая часть истории давала надежду, что благожелательное настроение губернаторши-француженки испортится.

– Короче говоря, – продолжал Ржевский, – я его спрашиваю: «Если ты актёр, а не солдат, то какого рожна тебе тут надо?» Он глаза выпучил: «Рожна, сильвупле».

– Может, «аржан», а не «рожна»? – спросила губернаторша.

Ветвистороговы и Бенский улыбались.

– Может и «аржан», – Ржевский снова кивнул. – Помню, он как-то странно произносил слово «рожна».

– Если так, то он просил у вас денег.

– «Аржан» по-французски «деньги», – тихо добавила Тасенька.

– Ах, вот в чём дело! – воскликнул поручик. – А я-то думал, что он на ссору нарывался, лез на рожон.

– Что значит «лез на аржан»? – удивлённо спросила губернаторша.

– Не «на аржан», а «на рожон», – поправил Ржевский. – Рожон – это кол или рогатина, которые нужны в охоте на медведя. Когда разъярённый медведь встаёт на задние лапы, ему в брюхо тычут этим колом или рогатиной, а другой конец упирают в землю. Медведь идёт вперёд, натыкается на рожон и получает смертельную рану. Отсюда выражение «лезть на рожон».

– О! – воскликнула губернаторша. – Русский обычай! Как интересно! Я это запомню… Но что случилось с тем актёром?

– Я же говорю: мы его не так поняли, – продолжал объяснять Ржевский. – Я его спрашиваю: «Какого рожна тебе тут надо?» Он говорит: «Рожна, сильвупле». Товарищи мои спрашивают этого француза: «Ты что же? Сам на рожон лезешь? По мордам получить хочешь?» Он сначала вроде одумался. «Нет, нет, – говорит, – не по мордам!»

– Я почти уверена, что он сказал: «Же наве па дю мордан!» – произнесла Тасенька. – В переводе «я вовсе не язвлю вам» или «я на вас не нападаю». – Но Ржевский лишь отмахнулся:

– Товарищи мои успокоились, – сказал он, глядя на губернаторшу, – а затем этот актёр опять: «Рожна, сильвупле». В общем, решили мы отвезти его в штаб. Пусть там разбираются. А тот ехать не хотел. Ну, мы ему дали по мордам, чтоб не брыкался.

– Ах, не надо было! – всплеснула руками губернаторша. Но скорее испугалась, чем обиделась.

– Дали пару раз, и он затих, – добавил поручик, с надеждой глядя на собеседницу.

– Ах, как же так! – воскликнула губернаторша, но, увы, без всякого гнева.

– Зато в штабе, – продолжал Ржевский, – этот француз прижился. Там его лучше понимали и велели ему, раз уж он актёр, развлекать высокое начальство, которое как раз в штаб пожаловало. Ну, француз поставил пьесу «Голодный Наполеон в сожженной Москве». И главную роль исполнил. Я сам не видел, но говорили, что очень смешно. Особенно когда Наполеон восклицает: «Тут пердю!» А по-французски это значит: «Всё потеряно».

– Нет. «Тут э пердю», – поправила губернаторша.

Поручик покаянно склонил голову:

– Простите. «Тута пердю!»

Ветвисторогова продолжала снисходительно улыбаться. Её муж и Бенский веселились, хоть и старались сдерживаться. Губернатор сохранял бесстрастное лицо, будто говорил: «Если гостям нравится, то я готов слушать любую глупость». Но главное – губернаторша оказалась в числе тех, кому всё происходящее нравилось! Рассказ подошёл к концу, а рассердить её так и не удалось.

Она, видя, что поручик надолго замолчал, спросила:

– А что же дальше?

– Ничего. Больше я об этом французе ничего не знаю.

– Как жаль! – вздохнула губернаторша. – Очень интересный рассказ.

– Я надеюсь, – Ржевский решил прощупать почву, – что вас как представительницу Франции в этом рассказе ничего не обидело.

Француженка на мгновение задумалась.

– Если русские смеются над поверженным Наполеоном, – сказала она, – я могу это понять. Конечно, смеяться над побеждённым – не очень благородно, и всё же я могу это понять. Но скажите мне: по-русски слово «пердю» тоже