Прощаться с Вильямом она посчитала излишним. Он начал бы ееостанавливать, вновь и вновь говорить об опасности затеи, а она сейчас былауверена в правильности своего решения как никогда.

Катя переоделась в удобные голубые джинсы, надела легкиекроссовки, тонкий черный джемпер и голубую ветровку.

Потом закинула рюкзачок на плечи и вылезла по лесенке излюка на крышу. Глубокое небо встретило ее сотнями блестящих звездных взглядов.

— Глупость за глупостью, знаю-знаю. — И обращаясь сразу ковсем звездам, пробормотала: — Какое, наверно, уморительное дело, наблюдать замной!

Девушка спустилась на самую низкую площадку крыши испрыгнула за домом на землю. Подошвы зачвакали по мокрым прошлогодним листьям имягкой почве. Перед тем как перемахнуть через стену с проведенной поверхколючей проволокой, Катя обернулась и посмотрела на темные окна дома. Онапредставила лицо Вильяма, когда тот обнаружит письмо и тяжело вздохнула.

Пути назад не было.

Она пронеслась по когда-то казавшейся длинной-длинной улицеи свернула к метро. Неожиданно захотелось проехаться на общественномтранспорте, может быть, в последний раз.

Во тьме возвышались Нарвские триумфальные ворота,воздвигнутые в честь победы в Отечественной войне двенадцатого года.Величественный вид памятника победы внушал уверенность и надежду.

Катя взбежала по ступенькам, ведущим в метро, толкнулатяжелую дверь с надписью «Вход» и, усмехнувшись, подбежала к турникетам и перепрыгнулачерез них.

В той — своей человеческой жизни ей почему-то всегдахотелось так сделать. Служащая метро, одетая в синюю форму, выскочила изкабинки, крича: «Вернитесь, девушка! Вернитесь!»

Но Катя вскочила на эскалатор и, перепрыгнув пару ступенек,нос к носу столкнулась с парнем в светлой куртке.

Девушка отшатнулась, а он воскликнул, буквально оглушив ее:

— Это ты? Привет, помнишь...

— Помню, — кивнула она, совсем не разделяя его восторга.

Люди, стоящие ниже на эскалаторе, стали с любопытствомоборачиваться, но мальчишку это ничуть не смутило.

— А я проходил иногда возле твоего дома, думал, может,встретимся... — Он разулыбался. — Но, знаешь, кажется, в том доме никто неживет.

В вагон они сели вместе.

Глеб оказался настырным. Катя даже подумала, что, может, нетак уж ошиблась девица на мотоцикле, послав его подальше.

— А куда ты так поздно едешь, если не секрет?

— Секрет, — скупо обронила девушка.

Через две станции она сделала пересадку. Ее спутник тоже.

— Ты не хотела бы сходить как-нибудь со мной в кино? —предложил он, расстегивая на горле молнию куртки. — Или там... в кафе?

Она жадно уставилась на вену у него на шее и с трудомсглотнула. Не говорить же ему, что есть девушки, кого водить по кафешкам необязательно! И радость им доставить легко — нужно лишь вставить себе в горлотрубочку для коктейля.

— Пожалуй, нет.

В своих фантазиях Катя привлекала его к себе, нежно касаясьгубами горячей шеи, и медленно, с наслаждением вонзала клыки в плоть.

Мальчик заглянул ей в глаза. Она видела, он что-то хотел сказать,но вдруг растерялся и промямлил:

— Ты такая белая. Кожа... ослепительная, как снег в горах.

«Невский проспект» — услышала она голос машиниста и, резковскочив, выбежала из вагона, успев пообещать:

— Увидимся еще!

Глеб тоже подскочил к дверям, но те успели закрыться прежде.Он так и остался стоять, прижав ладони к стеклу, жалобно глядя на нее, точнопобитый щенок.

«Такой живой», — подумала она и тут же себя одернула.

Неподходящее время она выбрала для мыслей о сладкой кровиэтого мальчишки.

Пока брела вдоль канала Грибоедова, любуясь красивоосвещенным впереди собором, похожим на игрушечный пряничный домик, девушкагадала, где может оказаться вход в подземный тоннель, ведущий в Тартарус.

Один вход находился в Англии, в соборе цистерцианцскогоордена, где были обращены братья. Катя бы не удивилась, если в Петербурге входоказался бы под какой-нибудь значимой достопримечательностью.

До полуночи оставалось еще полчаса, девушка шла не торопясь,любуясь ночными огнями и редкими, куда-то спешащими прохожими. Так она дошла дособора, обогнула его, перешла Малоконюшенный мост, вымощенный отесанным камнем,и устремилась по набережной Мойки. С одной стороны располагалось зданиебледно-розового цвета — Придворное Конюшенное ведомство, а с другой — перильнаярешетка. По реке, точно в волшебном танце, поблескивая от желтого светафонарей, плыли льдины. Соприкасаясь друг с другом, они тонко-тонко звенели, иказалось, что это детский пронзительный хор звенит над водой. И весеннийветерок качал ледяные фигурки на волнах, как на качелях.

Катя увидела перед собой двух всадников и перво-напервоиспугалась. Но те, подобно трем дамам с Синего моста, прошли сквозь нее иисчезли.

Она шла мимо пустынной Дворцовой площади, мокрой иблестящей, с одинокой колонной, устремленной крестом в черное небо.

Мимо Исаакиевской площади, где перед собором, задрав головуи глядя на огромный золотой купол, стоял мужчина.

Девушка догадывалась, что это призрак архитектора, неуспевшего полюбоваться своим детищем при жизни, но ей вдруг стало жутковато.Когда Лайонел рассказывал о Монферране, она воспринимала все как главу изфантастического романа, но не реальность. А теперь вот столкнулась с обратнойстороной ночи, города, мира и ощутила все величие скрытых от глаз человекатайн.

До Поцелуева моста она бежала. Времени оставалось в обрез.

Но не подойти к перилам, где висел хромированный замок ввиде сердца, Катя не могла. Она взяла блестящее сердце в ладонь, ощущая, каккоже передается холод, и грустно улыбнулась.

«С тобою рядом и вечности мало...» переливалась во тьме,нарушаемой светом звезд, надпись на замке.

Девушка даже не знала, приходил Лайонел на этот мост, чтобыпосмотреть на ее подарок или нет. А спросить не решилась. Выпрашивать вниманиебыло унизительно...

Она выпустила так и не согревшееся от ее прикосновениясердце, перебежала дорогу и быстро добралась до следующего моста — местовстречи — Краснофлотского.

Катя прошлась по узкому мостику и остановилась посередине,глядя на внушительное здание из красного и бурого кирпича, обрамленное Мойкой иКрюковым Каналом.

— Рукотворный остров Новая Голландия, — услышала девушкапозади себя голос.

Анжелика, благоухающая духами, облаченная в длинную белуюшубу, встала рядом и поинтересовалась: