– Приятный… – буркнула я. – Быстро же ты забыла, как он тебя из магазина вынул.

– Так это была просто шутка!

– Шутка…

– Прекрати гундеть, Машка! – Валентина нахмурилась. – Ну что ты в самом деле настроение портишь? Все же хорошо, просто отлично! Или… или ты что-то подозреваешь? Ты что, думаешь, этот Петр Дмитриевич что-то нехорошее задумал? Да нужны мы ему! Ведь он все объяснил. Нам положена компенсация. Наверное, там что-то нужно подписать и засвидетельствовать. К тому же Родион – специалист, и…

«Вот то-то и оно, что специалист, – подумала я. – Просто так таких деньжищ, как сегодня предложил этот Платов, не предлагают. Ой, не нравится мне все это, честное слово!»

– Машунь, помоги мне открыть вино. – Валентина лучезарно улыбнулась. – Жалко, без Родиона… Но ничего, еще успеем выпить и с ним. Тут пробка какая-то… Помоги!

Я помогла откупорить бутылку и подумала, что грешно отказываться от халявного угощения. Бутылки две мы, верно, уговорили – во всяком случае, обе были хороши. Валентина так и вовсе что-то нежно лепетала, по всей видимости, принимая меня за Родиона. Это еще ничего, а вот когда однажды босс в Москве, удачно закончив какое-то дело и хорошенько закрепив успех распитием коньяка, принял меня за Валентину, – вот тогда было веселее! Я еле от него увернулась – вот уж не знала, что он такой пылкий.

* * *

Пробило четыре часа утра. Верно, Родион и Японец уже на борту самолета, летящего в Петербург, и где-то к половине шестого утра они будут в Пулкове. Что-то их там ожидает? И где сейчас наш радушный хозяин – полковник Платов?

Валентина заснула прямо в кресле, в котором сидела все это время, а ко мне сон не шел. Я аккуратно переложила подругу на кровать, а сама прошлась по комнате. Хмель приятно расползался по телу, глуша тревогу и поднимая какой-то злой и озорной задор. Заперли, значит, как глупых канареек в клетке! Впрочем, едва ли этот полковник Платов ценит нас с Валентиной намного больше. Хотя, с другой стороны, если он наводил справки о Родионе, то не мог не знать и обо мне. Да, так и есть.

Ну что же…

Я повернулась к двери. Мысль моя была проста и взбалмошна – мне захотелось прогуляться по этому особнячку. В конце концов, следовало же как-то бороться с пожиравшей меня нервной энергией…

Дверь, как я и предполагала, была заперта, заперта снаружи. Пытаться выломать? Глупо, нелепо и – что самое характерное – шумно. Да и вряд ли дверь поддалась бы.

Ну что же… Я подошла к окну и попыталась открыть его. Не тут-то было. Окна были какой-то хитрой системы, и, проведя своим накладным титановым ногтем, отточенным, как бритва, по поверхности стекла, я выяснила, что оно к тому же синтетическое. Наверняка пуленепробиваемое. «Комната для гостей…» Ничего себе!

Таким образом, выбраться через окно или через дверь – невозможно. Этот вариант отпадал.

И тут мой взгляд упал на шикарный кондиционер, зависший под самым потолком, в трех метрах над моей головой. Кондиционер! Ну конечно! За ним должна быть решетка вентиляционного хода, и если постараться, то можно туда проникнуть.

Я допила остатки вина и, раскрыв свою сумочку, произвела тщательный досмотр. В моем распоряжении был уникальный набор, напоминающий спецназовский «нож выживания». Я располагала облегченной, модифицированной его разновидностью, что называется, «дамской» – нож был достаточно миниатюрен, легок, но многофункционален. В его рукояти имелось устройство, стреляющее иглами нервно-паралитического действия; кроме того, при замене рабочих плоскостей набор мог резать, колоть, заворачивать шурупы, а также пилить и цепляться не хуже альпенштока. Я приобретела этот набор на выставке новых военных разработок, в частности для частей спецназа. Купля была на выставке делом незаконным – но для чего же придумываются запреты, как не для того, чтобы их обходить?

Я вынула из сумочки серебристую ленту скотча и, встав на стул, дотянулась до глазка видеокамеры. Заклеила его. По всей видимости, других видеокамер тут нет. Да и смысл?.. Не у всех же такой острый глаз, как у меня и у босса, чтобы сразу приметить аппаратуру слежения.

После заклеивания камеры оставалось дотянуться под потолок и снять кондиционер. Для этого пришлось прибегнуть к трудоемкой процедуре передвигания дивана к стене. С последующим установлением его «на попа». Конечно, это не самая значительная нагрузка, какую мне случалось испытывать, но из всех наименее «женская», что ли. Почувствовать себя записным грузчиком в нескольких километрах от барселонского порта – весьма своеобразное ощущение.

Наконец двухметровый диван установился на ребро. Я забралась на него и почти достала затылком высоченный потолок. Кондиционер был передо мной.

Потребовалось около десяти минут, чтобы открепить его от стены и осторожно спустить вниз. Чтобы не разорвать на себе одежду, я предварительно разделась до трусиков. Впрочем, в пятом часу утра едва ли были шансы на то, что меня кто-то узреет.

Мои предположения оправдались. Я обнаружила вентиляционный ход. К сожалению, у меня не было ничего даже отдаленно напоминающего фонарик, так что пришлось положиться на собственное зрение. Всякая женщина немного кошка (а я – особенно), а всякая кошка видит в темноте. В некоторой степени эта особенность была присуща и моему зрению. В очень неплохой степени, если отбросить ложную скромность.

Я влезла в узкий проход и медленно поползла в направлении, противоположном окну моей комнаты. Если окно выходило на улицу, то направление, взятое мною, должно было привести меня в глубину громадного дома.

Откровенно говоря, я не очень представляла, зачем все это делаю. Интуиция ли, тревога, блажь или просто желание, что называется, нашкодить не очень гостеприимным хозяевам? Не знаю.

Таким образом я проползла по вентиляционному ходу около тридцати метров. При этом два раза повернула и тщательно запомнила повороты, чтобы потом не ползать вслепую.

Два раза меня клонило в сон. По проходу струились потоки воздуха, овевали мое почти обнаженное тело, и, странное дело, вместо того чтобы освежать, они усугубляли сонливость.

…Голоса возникли подо мной неожиданно. Это был разговор двоих – мужчины и женщины. Причем говорили по-русски. Женщина – напевно, с легким акцентом, как человек, давно не слышавший природной своей речи, но помнивший слова родного языка; мужчина же – с тем почти анекдотическим акцентом жителей Прибалтики, который так любят высмеивать у нас в России.

– Это было прекрасно, Юрис.

– Да, наверн-на-а.

– Мне надо идти, а то скоро приедет Педро.

– Что ты его называешь этим идио-отским именем?

– Привыкла. Я же до него лет семь жила в Испании, с пятнадцати лет. Привыкла, а теперь вот не переучиваюсь. Но ему все равно. Правда, в рабочих ситуациях, ты сам слышал, Юрис, я называю его Петр Дмитриевич, как и положено. Наверно, он уже этого московского лабуха посадил на самолет вместе с Японцем и скоро приедет.