Прикрыв руками – вернее, бутылкой – грудь, я целомудренно вплыла в комнату охраны. Отсюда широкая дубовая лестница вела вверх и вниз, так что в случае неучачи пути для отступления имелись. Другое дело, что нужно было все исполнить так, чтобы отступать не пришлось.

Они не сразу заметили меня – сидели, уткнувшись в свои мониторы. Как я узнала позже, они не рассматривали входные картинки с камер, установленных по периметру дома и за его пределами, а просто-напросто резались в сетевую игру.

Я придала лицу максимально глупый и нетрезвый вид, выписала ногами какое-то замысловатое движение, напоминавшее одиночный танец маленьких лебедей, и оказалась прямо перед доблестными каталонскими церберами. Один из них поднял голову и уткнулся взглядом в бутылку. Пролопотав что-то на своем языке, он схватился за пистолет-пулемет, лежавший возле распределительного пульта сигнализации.

– Н-ну, мальчики, – сказала я по-английски, надеясь, что Платов подбирал себе спецов со знанием языка, – вы тово… не надо. Я боюсь… в-в…

Сделав два шага вперед, я ткнула пальчиком в дуло пистолета-пулемета. Каталонец, старательно подбирая слова и не менее старательно шаря по мне взглядом, проговорил по-английски:

– Вы, кажется, должны спать во второй комнате для гостей. Как вы тут очутились?

– Что? Ой, мальчики… я такая пьяная, такая пьяная… сама не понимаю, что да как… ув-в-в! Вы бы лучше помогли… подогрели, обобрали… м-м-м… обогрели, подобрали, – добавила я по-русски, заимствуя одну из коронных фраз новогоднего Ипполита.

– Don’t understand, – сказал охранник, толкая в бок своего напарника.

Ну что же, кажется, ребята клюнули. Еще бы они не клюнули!

– В-выпьем, – сказала я. – Don’t speak Russian? Не говорите по-русски? Так не беда. Я тоже счас… п-почти не говорю. Let’s drink… overdrink!

Тот охранник, что наводил на меня пистолет, опустил оружие и, улыбаясь, выдал своему напарнику длинную пулеметную фразу на каталонском, которую я, разумеется, не поняла… да и не было смысла понимать. И так все ясно. «Что, брат, эта русская, кажется, в зюзю напилась, как положено у них в этой России. Странно только, что она пришла к нам без валенок и без шапки-ушанки, а вместо водки – херес. Впрочем, и хорошо, что она без всего этого, потому как, сам видишь, товар лицом. А эти русские все прехорошенькие! Так что давай ее немного используем по прямому назначению, пока хозяин не приехал. Тем более что она и сама, как видно, не будет против», – что-то вроде этого и сказал, надо полагать, каталонец своему приятелю. Впрочем, пусть сказанное остается на его совести. Мачо!!

Я плюхнулась на колени к похотливо заблестевшему глазками испанцу и потянула из горлышка хереса. Протянула второму охраннику и пролепетала:

– А во что это вы играете, маль-чики?

Мне что-то пробурчали на жуткой помеси испанского и английского – ребятам было недосуг: один рассматривал мои прелести, приблизив в ним свои подслеповатые, что ли, глазки, а второй и вовсе водил рукой по спине и плечам, постепенно переходя к более интересным частям тела.

– Ой, что вы дела-ете? – улыбнулась я. – Ой, маль… Ну что?.. А хозяин, Платов… он скоро приедет?

– Не надо бояться Платова, – на преувеличенно правильном английском (так говорят только те, кто не является носителем языка) сказал второй. – Платов – человек хороший. Хотя вы, русские, странные люди.

– Нннно?.. – томно протянула я в нос, почувствовав на своем левом бедре одну руку каталонца, а на правой груди – вторую. – Правда? Вы знаете, мальчики… тут есть одна незадача… have a trouble.

– А что такое?

– Дело в том, – произнесла я по-русски и совершенно трезвым голосом, – что я не люблю потных ладоней.

С этими словами я вскочила, освобождаясь от назойливых объятий, и с силой ударила локтем озабоченного охранника, метя в голову. Направление удара я чувствовала спинным мозгом, так что угодила точно в цель – охранник сразу вырубился. Второй вскочил и попытался было вскинуть на меня пистолет, но я успела дотянуться ногтями до его плеча. Острые, как бритва, кромки металла пропороли одежду и вошли в тело… Охранника развернуло на сто восемьдесят градусов, он разорвал рот в крике, пока еще беззвучном, но я и не дала ему поднять шум – тотчас же костяшками пальцев нанесла удар в основание черепа. Он мгновенно рухнул на пол.

Ну что же, этих крепких ребят можно было бы убрать окончательно, но я не хотела убивать понапрасну. Откровенно говоря, эти двое не заслужили того, чтобы их убивали. Убийства – прерогатива Платова.

Тем более… Я не хотела себе в том признаваться, но мне не так уж было неприятно общество этих улыбчивых испанцев, верно, и не подозревающих, какую жуткую тайну они охраняют. И не так уж неприятны были прикосновения горячих ладоней этого молодого каталонца.

Ладно! У меня есть четверть часа! Именно столько, по моим расчетам, должно было продлиться состояние обморока, в которое я погрузила охранников.

Я захватила два пистолета, которыми они были вооружены; один взяла с собой, второй спрятала тут же, под диван. Затем вошла в помещение, из которого нас с Родионом вывели около двух с половиной часов назад. Просторная комната давила какой-то пугающей тишиной. Мне тут же показалось, что звуки великой композиции Градского до сих пор разливаются в моем мозгу, и сладкое чувство пронзило меня, и подогнулись ноги… На несколько мгновений пугающее равнодушие ко всему обуяло меня… дескать, будь что будет! К чему эта суета? Зачем? К счастью, наваждение быстро прошло, осталось только удивиться: как глубоко проник в меня эффект от работы квадросистемы с претенциозным названием «Станиславский».

Я направилась к дальней стене, оборудованной панелью, за которой находился сейф. Быстро нашла камею в виде змеиной головы, на которую нажимал полковник Платов, и нажала на нее.

Камея засветилась, и белая панель бесшумно поехала. Передо мной оказались фосфоресцирующие кнопки основного сейфа. Я припомнила, что по этому поводу говорил Платов, как подробно он расписал нам коды сейфа. Да, в самом деле, код сейфа можно сказать только людям, в молчании которых совершенно уверен.

А что может быть молчаливее трупов?

Так… что там говорил Платов? Цифровой код – дата? Я припомнила и поняла, что не знаю сегодняшней даты. Все смешалось. Число… какое же сегодня число?

Впрочем, волнение унялось, как только я сглотнула – будто выпила стакан холодной воды. Цифры всплыли в памяти. Так, сегодня уже новый день, так что код, набранный полковником, стоит изменить на единицу.

Введя первую половину кода, я занялась второй. Имя Вишневецкого Григорий. Я набрала код попеременно на кириллице и латинице: Grigory, Grigoriy, еще несколько вариантов написания. Мертво. Сейф не открывался. Я похолодела. Верно, полковник Платов был вовсе не так беспечен, когда подробно расписывал коды доступа.

Я села у стены, привалившись голой спиной к прохладной белой панели. Как же?.. Как же? Как там говорил полковник Платов? Я попыталась припомнить дословно, что говорил Петр Дмитриевич: «…Пароль – свое имя. Григорий. Правда, он поляк, так что и имя ввел на польский манер». На польский манер, вот оно!