Незнакомец сидел на корточках, опираясь о камень левой рукой. Ива сразу опознала в нем одного из детей Большого Леса, пусть никогда и не встречала его раньше. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из волчьей шкуры да ожерелье из желтых клыков. Сам же он оказался жилистым и мускулистым, с резкими чертами лица и темными раскосыми глазами. Его кожа блестела, как смазанная маслом, такая красная, будто он сильно обгорел на солнце. Длинные волосы собраны в хвост. Но главное: на его голове ветвились короткие оленьи рога. Не очень большие, если сравнивать с рогами настоящего оленя, размером с ладонь взрослого мужчины. Они росли чуть выше ушей и ближе к затылку, цветом подобные скорлупе каштана и со светлыми кончиками.

Рога на голове незнакомца Иву ничуть не напугали и почти не удивили. В доме Матушки она видала и не такое. У Уффа тоже имелись рога, правда не такие ветвистые. Пока она смотрела на мужчину, тот разглядывал ее с не меньшим любопытством. Было в его взгляде что-то лукавое и что-то злое, но было и что-то такое, из-за чего Ива опустила оружие. Каким-то чутьем она поняла, что он не собирается на нее нападать. Не здесь и не сейчас.

Мужчина почесал под мышкой и громко выдохнул носом. Широкие ноздри затрепетали.

– Глупо гулять одной по лесу, когда рядом рыщут терновые псы, – сказал он.

– Ты кто такой?

– Не бойся, дитя воронов, – сказал мужчина. – Я лишь тебя предупредил. Я не желаю тебе зла. Видишь…

Он снова протянул руки, показывая открытые ладони. Под ногти забилась грязь, а кожа оказалась исполосована многочисленными шрамами и царапинами. На среднем пальце отсутствовала фаланга. Если верить этим грубым ладоням, мужчина был сильно старше, чем выглядел.

– Ты меня знаешь? – спросила Ива.

Мужчина осклабился, продемонстрировав крупные, торчащие вперед зубы – так, словно хвастался ими.

– Я слышал про тебя, – сказал он. – Дитя воронов, дочь Матушки Ночи.

– Откуда?

– Лес полон слухов и сказок, – прищурился незнакомец. – Что-то напели птицы, что-то нашептал ветер.

Ива медленно кивнула.

– Я тоже слышала про тебя, – сказала она. – Ты сын Красного Оленя, так?

Мужчина соскочил с камня, но приближаться не стал. Так они и стояли: Ива по щиколотку в воде, ближе к одному берегу ручья, мужчина – на другом. Ива скорее чувствовала, чем понимала, насколько важна эта граница. Они принадлежали разным мирам, лишь ненадолго столкнувшимся в этом лесу.

– Мое имя – Тцибул. – Мужчина тряхнул головой. – Это значит Пять Жен. Я знаю многих оленей в лесу, и быков, и телят. Но я не знаю, кого ты зовешь Красным Оленем, дочь воронов.

– Но как же! – Ива растерялась. – Матушка мне рассказала: и про дочь охотника, про юношу, с которым она танцевала во сне, и про терновник. Ты пришел на Праздник, так?

– Твоя правда, дочь воронов. Я пришел танцевать Танец Осени. Таков обычай моего народа… Разве Матушка не говорила тебе?

– Матушка рассказала мне сказку о проклятье. И о детях Красного Оленя, которые везде гонимы и нигде не могут найти покоя.

Тцибул фыркнул, словно учуял неприятный запах. Повел рогатой головой, оглядываясь по сторонам.

– В моем племени не принято рассказывать сказки, – сказал он, не скрывая раздражения в голосе. Похоже, ему не хотелось говорить на эту тему. – Сказки – день вчерашний, мы живем днем настоящим. А настоящий день – это Праздник.

Ива вдруг поняла, что на берегу ручья они не одни. Слишком подозрительно покачивались ветви орешника за спиной у мужчины-оленя. Кто-то прятался в зарослях. Кто бы это ни был, Ива их не видела, но зато чувствовала направленные на нее взгляды, внимательные, настороженные.

– А там… – она указала на заросли.

– Я же сказал, – прищурился Тцибул, – мое имя значит – Пять Жен.

Среди сплетенья ветвей и листьев на долю секунды показалось скуластое лицо: молоденькая смуглая девушка, с раскосыми глазами. Длинные волосы заплетены в две косы. У нее на голове тоже росли рога, пусть и меньше и не такие ветвистые, как у Тцибула. Глянув на Иву, девушка поморщилась и тут же исчезла. Ветки заколыхались, и на землю упало несколько желтых в черную крапинку листьев. Ива нахмурилась: разве у олених бывают рога?

– Не пугайся, дочь воронов. – Тцибул хмыкнул, не совсем верно истолковав ее взгляд. – Мои жены тебя не тронут. Они ревнивы, но не станут ссориться с твоей Матушкой и не станут злить твоего крестного.

– А я и не боюсь! – Ива тряхнула черной челкой. – Еще чего!

– Ты слишком безрассудна, дочь воронов, – склонил голову человек-олень.

Этот Тцибул был очень странный. Ива вроде и понимала его, но в то же время ее не покидало чувство, будто они говорят на разных языках и о разных вещах. Так бывает, когда во время беседы собеседник смотрит мимо тебя и отвечает невпопад. Доброзлая Повариха наверняка сказала бы, что человек-олень «себе на уме».

– Ты говоришь, рядом рыщут терновые псы? – спросила Ива.

Тцибул напрягся и громко выдохнул, сквозь сжатые зубы.

– Молись, чтобы тебе не пришлось их встретить. Никто не уходит живым от терновых псов. Их зубы рвут плоть, как ветер рвет листья с деревьев.

– Это ответ?

– Тебе решать, дочь воронов. Но я тебя предупредил.

Из орешника снова появилось смуглое лицо, но это была уже другая женщина – старше и, как показалось Иве, злее. Ее левый рог сломался почти у основания, а на месте левого глаза темнела уродливая запекшаяся рана. От глазницы вниз по щеке тянулись три глубокие царапины, покрытые коркой спекшейся крови. Ива вздрогнула, но не потому, что испугалась. Не этой женщины… Кто с ней сделал такое? Неужели терновые псы?

Однорогая женщина вытянула шею и клацнула зубами, как огрызающийся зверь, а затем скрылась среди листвы. Послышался сердитый шепот – жены Тцибула о чем-то спорили в зарослях, но человек-олень даже головы не повернул.

– Расскажи мне про Праздник, – попросила Ива.

– Большой день, – сказал Тцибул. – Долгая ночь. Будет угощенье и будут танцы…

– Это я знаю, – перебила его Ива. – Но что вы празднуете?

Она не сказала «мы», поскольку уже поняла, что Праздник, к которому так готовились в доме Матушки Ночи, на самом деле принадлежал вовсе не жильцам. То, что она помогала делать сидр и складывать костер, не имело значения. На самом деле это праздник Тцибула и его народа, и именно они были его хозяевами. А Ива, Доброзлая Повариха, профессор Сикорский, Некто Тощий и другие жильцы дома – вот кто настоящие гости. Все, кроме Матушки.

Тцибул поднял глаза к небу. Тени от бегущих облаков и от макушек качающихся деревьев скрыли его лицо. Возможно, именно поэтому голос его прозвучал особенно зловеще. Словно мрачное пророчество о опасностях и бедах, которые поджидают Иву за поворотом лесной тропинки.