Я несколько раз собиралась вернуться, но когдапарень выходил и садился в фургон, ехала следом. Наконец парень направился всторону Никольской, свернул в переулок и вскоре въехал в ворота двухэтажногодома, на фасаде которого значилось: «Пицца на любой вкус. Заказы по телефону».Ясно, что это конечный пункт. Возможно, у парня есть еще заказы и он вновьотправится колесить по городу. А мне что делать: убить на это занятие ещеполтора часа? Надо разворачиваться и уезжать, но странное дело: несмотря наздравую мысль, я продолжала сидеть в машине. Я просто хотела дождаться парня. Вконце концов, если я уже потратила полтора часа… Я с тоской огляделась и прямонапротив увидела небольшой сквер, а в сквере… Если бы я была еще способнаудивляться, то картина повергла бы меня в оцепенение. Но с некоторых порпроисходящее вокруг меня больше напоминало пьесу абсурда, оттого увиденное невызвало естественного желания набрать 03. Прямо возле входа в сквер стояламолодая женщина в сером длинном пальто и смешной шапочке с ушками. Онапританцовывала и зябко ежилась, держа в руках плакат, на котором краснымибуквами было написано: «Пятое Евангелие»,

— Господи, — все-таки пробормоталая, тем самым выразив недоумение, и, покинув машину, двинулась через дорогу.

Девушка, заметив меня, нахмурилась. На вид ейбыло лет двадцать пять, лицо симпатичное, но выглядела она недовольной, причинабыстро стала ясна: девушка стоит здесь довольно долго, нос покраснел от холода,губы даже под слоем помады казались синими.

— Здравствуйте, — сказала я, непридумав ничего лучшего.

— Привет, — кивнула она, шмыгнуланосом и покосилась на плакат в своих руках. Я тоже перевела на него взгляд, незная, что сказать. Девушка пришла мне на выручку. — Азазель? —недоверчиво спросила она.

— Да, — кивнула я.

— Ну, слава богу, — сказала она, сворачиваяплакат трубочкой, подумала и бросила его в урну, что была по соседству. —Заколебалась здесь стоять. Еще и граждане волнуются. Человек десять подходили,приставали с вопросами. Дедок хотел ментов вызвать, обозвал сектанткой. Идем вмашину, отогреться надо.

— Идем, — пробормотала я. В машине явключила печку и в замешательстве посмотрела на девицу.

— Ну, что дальше? — спросила она снедовольством.

— В каком смысле? — не поняла я.

— В буквальном. Какое у нас следующеезадание? Надеюсь, мне не придется прыгать с моста, бросаться под поезд ивозрождаться из пепла. Лучше какие-нибудь задания попроще. Торчать на улице сдурацким плакатом я еще могу, но все остальное…

— Подожди, какое еще задание? —растерялась я.

— Так, ясненько. — Девушка хлопнулаладонями по коленям. — Ты тоже ничего не знаешь. Угадала?

— Я получила письмо, которое вдругисчезло, то есть не письмо, а текст вдруг исчез.

— Ну, он мастер на такие штучки, —пожала плечами девушка.

— Кто? — испугалась я.

— Азазель. Он тебе письмо прислал?

— Да.

— Ну… — Она вновь пожала плечами, решив,что это все объясняет. — И что в письме? — все-таки спросила она.

— Всего несколько слов. «Ты избрана.Следуй за желтой курткой».

— Желтая куртка? Понятно: парень спиццей. А для чего ты избрана? Я не просто так спрашиваю, хотелось бы знать,какой подлости ждать от судьбы.

— Там было что-то про Пятое Евангелие…

— Пятое Евангелие? — нахмуриласьдевушка. — Это какое же? Я знаю четыре, есть еще апокрифы.

— Ты… разбираешься в этом? — робкоспросила я. Вышло не очень толково, но она поняла и усмехнулась:

— Самую малость. И что с этим Евангелием?

— Не знаю. Он прислал письмо…

— Оно тоже исчезло?

— Нет. Оно пришло по электронной почте.Там слова «Я есмъ пастырь добрый…», а дальше Пятое Евангелие.

— «Я есмъ пастырь добрый», —повторила она и, помолчав, сказала:

— Евангелие от Иоанна.

— Да, десятая глава, — кивнула я.

— Точно, десятая, — согласилась она,глядя на меня с непонятным выражением. — Только у меня большое сомнение вего доброте.

— Я… не очень понимаю, — робко заметилая, вздохнула, неожиданно разозлилась на себя и сказала сердито:

— То есть я ни черта не понимаю. А ты?

— У меня большая просьба, —вздохнула девушка. — Не упоминай его без особой надобности.

— Кого? — переспросила я. Она закатилаглаза, выражая тем самым свое отношение к чужой бестолковости. — Послушай,ты… ты уверена, что…

— А ты не уверена? — язвительноспросила она. — Впрочем, разница небольшая. Может, я спятила, а может, этокто-то еще спятил, а меня выбрал козлом отпущения, одно я знаю точно: я влипла.И ты, скорее всего, тоже.

— Ты с ним знакома? — спросила я,понимая, как по-дурацки это звучит. С кем знакома? С Азазелем?

— Шутишь, — хмыкнула она.

— Но ты ведь… Ты ждала меня здесь?

— Конечно. А ты сюда явилась. И что ты онем знаешь?

— Да уж… — кивнула я, вынужденнаясогласиться. — Может, мы тогда просто расскажем друг другу свою историю?Вдруг после этого станет ясно, что от нас хотят?

— Валяй, рассказывай. Почти уверена, чтоэто не поможет, но выслушать не против. А у тебя пожрать ничего нет? Я здесь содиннадцати утра, замерзла, и вообще кушать хочется.

— Мы могли бы поехать ко мне, —предложила я и в следующую минуту уже жалела об этом. Я что, с ума сошла?Приглашать в дом совершенно незнакомого человека, к тому же… я даже не знаю,говорит она правду или просто дурачит меня. А если это она послала сообщения? Скакой стати? А с какой стати это вообще кому-то пришло в голову? Если я с нейне поговорю, то ничего не узнаю.

— Поехали, — без оптимизмаотозвалась она, и мою внутреннюю дискуссию пришлось прервать ввиду еебесперспективности.

По дороге к дому девушка молчала, глядя вокно. Со своим рассказом я решила повременить, и она со своим не торопилась. Мывъехали во двор, я притормозила, а девушка спросила:

— Тебя звать-то как?

— Ульяна.

— Серьезно?

— А что, бывает по-другому?