— Я никогда не говорю серьезно. Начни яговорить серьезно, то окончательно съеду с катушек. А я хочу сохранить остаткиздравого смысла. Иметь хоть какие-то мозги — это так здорово. А сидеть впсихушке, точно кактус… — Она передернула плечами и зажмурилась. —Допустим, его посетила свежая идея и мы должны найти это Евангелие. Тыубеждена, что больше никаких указаний не было?

— Нет.

— Значит, придется ждать. Как-то неверится, что Пятое Евангелие, кто бы его ни написал, оказалось в нашем городе.Я бы предпочла поискать в Италии или в Иудее… хотя там взрывают и стреляют.Впрочем, загранпаспорта у меня все равно нет, так что либо ты полетишь тудаодна, либо…

— Ты так шутишь? — перебила я.

— Пытаюсь, — отмахнуласьАнна. — Давай выпьем чаю. Это невежливо, но я бы еще что-нибудь съела.Постоянно хочется есть. Наверное, нервное.

— Толстой ты не выглядишь, —заметила я, направляясь в кухню. Она пошла за мной.

— Видела бы ты меня год назад. Красавица.

— И что потом?

— Потом мама умерла, и глюки пошли.

Мы устроились за столом и выпили чаю. Аннаотодвинула чашку и взглянула на меня с печалью.

— Небось жалеешь, что ночевать меняпригласила. И в самом деле, чего хорошего в одной квартире с сумасшедшей.

— Что ты выдумываешь, никакая ты несумасшедшая, — нахмурилась я. — Теперь этим Азазелем займетсямилиция.

— Мамашей моей тоже милициязаймется? — невесело хмыкнула она. — Нет, моя дорогая, с дьяволомборются в одиночку.

— А если вдвоем попробовать? —сказала я скорее из упрямства. Анна задумалась, как видно, всерьез отнесясь кмоему предложению.

— Что ж, попробовать можно. Вдвоем влюбом случае веселее. С чего начнем?

Вопрос поставил меня в тупик.

— Ты же сама говорила, надо дожидатьсяуказаний, уж если он для чего-то избрал меня… — Я улыбнулась, надеясь, что этопрозвучало как шутка, на самом деле получилось довольно кисло.

— Давай, — легко согласиласьАнна. — Я в самом деле могу у тебя остаться? — уже серьезно спросилаона.

— Оставайся.

— Можно, я телик включу? Я под негохорошо засыпаю… раньше засыпала.

— Пожалуйста.

Мы вернулись в комнату, включили телевизор.Шел какой-то сериал, Анна молчала, уставившись на экран, а я все никак не могласосредоточиться на фильме. Я пригласила в дом незнакомого человека, к тому жесумасшедшую, по ее собственным словам, наверное, я сама с ума сошла. Но,странное дело, присутствие Анны меня успокаивало. «Ей надо выспаться, в концеконцов, это акт милосердия с моей стороны», — убеждала я себя, хотя хорошознала, что пригласила ее остаться по другой причине: я сама боюсь. А она тотчеловек, от которого не надо прятать свои страхи. Азазель стал навязчивойидеей, я могла думать и говорить только о нем. Анну это не смущало, она, какникто другой, способна была понять мое состояние.

В одиннадцать я разобрала постель, устроилаАнну на раскладушке и пожелала ей спокойной ночи.

— А ты странная, — вдруг заявилаона. — Хоть бы паспорт у меня спросила.

— Зачем?

— Ну… на всякий случай.

— Не нужен мне твой паспорт, —рассердилась я. — Если ты меня обманываешь, это будет на твоей совести.

— Ага. И когда я умру, Азазель уволокетменя в преисподнюю. Хотя и здесь немногим лучше. Спокойной ночи. Можно оставитьнастольную лампу включенной? Тебе не помешает? Я темноты боюсь.

— Хорошо, — согласилась я и оставиланочник включенным.

Сон не шел. Должно быть, разговор с Аннойпроизвел на меня впечатление, я подсознательно чего-то ждала. Прислушивалась,боялась пошевелиться, чтобы не нарушить тишину квартиры, а чувство было такое,что за спиной кто-то есть. Перестав бороться с бессонницей, я открыла глаза,взгляд блуждал по стене напротив, пока не замер на картине, и тут меня точноударили в грудь. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать, потом зажмурилась изаставила себя медленно открыть глаза, мысленно шепча: «Мне показалось, это простообман зрения». Рисунок был выполнен на компьютере, обнаженная девушка стояла наколенях, держа руки поднятыми, в ее ладонях был цветок лотоса. Но теперь вместоцветка я увидела распятие. Я пристально вглядывалась в него, ожидая, чтовот-вот видение исчезнет и я вновь увижу цветок. Но сколько бы я ни ждала и нимолила о том, чтобы это поскорее произошло, я по-прежнему видела распятие.

— Этого не может быть, —пробормотала я, приподнимаясь и косясь в сторону Анны. Она как будто спала. Явыскользнула из-под одеяла и подошла к картине. В руках девушка держалараспятие, причем фигура Христа была изображена головой вниз. —Господи, — пробормотала я и коснулась распятия рукой, точно надеясь, чтопосле этого оно непременно исчезнет. Медленно отвела руку, страдальческий ликХриста стоял перед глазами. — Не может быть…

— Ты чего? — подняла голову Анна,должно быть, я разбудила ее своим бормотанием. Я перевела на нее испуганныйвзгляд, не зная, как объяснить свое поведение. — Что случилось? —повторила Анна, в ее голосе послышался испуг. Она быстро поднялась и подошла комне.

— Картина, — с трудом выговорилая. — Что ты видишь?

— Голую девку… о, блин… У нее в рукахперевернутое распятие. Спятила ты, что ли, покупая такую гадость.

— Ты видишь распятие? — переспросилая.

— Разумеется. А ты нет? — Она ссомнением посмотрела на меня.

— Здесь должен быть цветок. Лотос. Янашла этот рисунок в Интернете.

— А теперь здесь распятие, — кивнулаАнна, лицо ее как будто сразу осунулось и приобрело землистый цвет. —Святая вода в доме есть?

— Есть. С Крещения осталась.

— Тащи сюда.

Я бросилась в кухню, святая вода в красивойфляжке стояла в холодильнике. Я схватила ее и вернулась в комнату. Аннаделовито отхлебнула воды из фляги и сбрызнула картину.

— Неужели исчезнет? — в тупомоцепенении сказала я. Распятие по-прежнему было в руках девушки. — Этодругая картина, — глядя на Анну, изрекла я. — Это не моя картина.Выброси ее, немедленно выброси ее в окно.

— Выбросить можно, только не факт, чтозавтра ты не обнаружишь ее на том же месте.