пол. Должно быть, занятия закончились. Моригути тоже заметила это и предложила всем желающим уйти.

Мои молитвы услышаны, все кончено! Если хоть кто-нибудь встанет с места, то я тоже смогу улизнуть…

Но никто не двигался.

Немного подождав, Моригути продолжила свой рассказ:

– В этом классе два преступника. Для удобства назовем их А. и Б.

Учительница не собиралась называть их имен. Она рассказала об А. Все присутствующие в ту же секунду поняли, что она говорит о Ватанабэ. Одноклассники начали оборачиваться и смотреть на него. Похоже, этого Моригути и хотела. Ей удалось их заинтересовать.

Затем она перешла к Б. Ее рассказ напоминал то, что я рассказал ей в гостиной нашего дома. Тогда она сидела там с равнодушным лицом, а теперь повторяла все практически слово в слово, добавляя смешные комментарии, чтобы выставить меня дураком. Это случилось не потому, что Б. не мог поступить иначе, а потому, что был слишком глуп, чтобы найти другой выход. Конец.

Теперь все смотрели на меня. Были те, кто бросал насмешливые взгляды; глаза некоторых были наполнены ненавистью и злостью.

Мне конец! Меня прикончат!

Все из-за того, что я пошел в игровой центр, попал в передрягу и схлопотал наказание, а мой учитель мне не помог, поэтому я стал сообщником убийцы и теперь сам погибну… Но виновен-то Ватанабэ! Я тоже жертва. Виновен Ватанабэ. Я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Я несколько раз повторил про себя эти слова, будто заклинание.

– А если Вата… то есть А., убьет кого-то еще? – неожиданно спросил Огава-кун. Кажется, он искренне хотел знать ответ.

– Но А. пока не совершал убийства.

Я снова ощутил, как погружаюсь еще глубже на дно холодного темного бассейна.

Моригути продолжила:

– Мою дочь убил Б.

Другими словами, это был я.

Она объяснила, что удар током был недостаточно сильным, чтобы убить кого-то; девочка просто потеряла сознание.

Все кончено. Она все знала, когда пришла ко мне домой. Ей было все равно, сделал ли я это намеренно, – я убил ее дочь.

Все смотрели на меня. Я хотел было взглянуть на Ватанабэ, но не смог. Неужели она сдаст нас полиции? Нет, она говорит, что не готова доверить правосудие в руки закона. И что это значит?

В глазах снова потемнело. На этот раз я падал не в бассейн. Меня окутывало липкое, вязкое болото, поглощавшее все вокруг, кроме тихого голоса Моригути:

– В пакеты с молоком для А. и Б. я добавила немного крови. Это была не моя кровь. Надеюсь, кровь Сакураноми-сэнсэя сделает этих двоих немного лучше…

Кровь Сакураноми-сэнсэя, кровь со СПИДом, в моем молоке? В том, что я выпил до последней капли? Может, я и глуповат, но даже я понимал, что это означает.

Смерть. Смерть. Смерть. Я умру. Умру. Умру. Умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру… Я умру.

Я продолжил медленно погружаться в вязкое болото.

Школьник задумчиво смотрит в небо из окна своей комнаты – сразу после свершения мести.

Весенние каникулы. Каждый день я провожу в своей комнате, таращась из окна наружу – на синее небо.

Я хочу вырваться из вязкого болота и сбежать. Туда, где меня никто не знает. Туда, где я смогу начать все заново.

Белый след от самолета пронзает синее небо над головой. Интересно, куда он летит? Мне в голову вдруг приходят слова, что я слышал когда-то…

«Слабые люди всегда выбирают жертвой тех, кто еще слабее них. Жертвам только и остается, что искать спасения у смерти. Но это не так. Мир, в котором ты живешь, велик и обширен. Если тебе невыносимо жить здесь и сейчас, то отправься на поиски безопасного места, где сможешь быть счастлив и спокоен. В бегстве нет ничего стыдного. Верь, что где-то в этом мире есть подходящее для тебя место».

Я вспомнил, что эти слова принадлежали Сакураноми-сэнсэю. Я смотрел его интервью по телевизору несколько месяцев назад. Шутка ли: я вспомнил о нем именно сейчас! Даже если бы для меня в этом мире и нашлось какое-то место, то как я, ученик средней школы, смогу выжить в нем в одиночку? Где я буду спать, что буду есть? Кто позаботится о сбежавшем из дома школьнике? Кто даст ему работу? Всегда так! Взрослые живут по своим правилам, позабыв, каково это – быть детьми.

«В твоем возрасте я частенько сбегал из дома. Мы с друзьями вечно попадали в передряги. Но и думать не смели о смерти! Ведь у нас всегда были настоящие друзья».

Так было в твоем детстве. Сейчас все иначе. Ни у кого нет настоящих друзей, да и они не помогут. В конце концов я смогу жить только здесь, в заточении. Отец работает, мама заботится обо мне. Мое безопасное место – мой дом.

Но что если я случайно передам вирус своим родителям? Если они заболеют, то умрут раньше меня! Я же не выживу без них!

Я сделаю все, чтобы уберечь их обоих.

Теперь это моя единственная цель. Она поможет мне выжить в этом вязком темном болоте.

В этом болоте я постоянно плачу. Не потому, что мне грустно, нет.

Проснувшись с утра, я первым делом осознаю, что все еще жив, и плачу от счастья. Я открываю шторы, впуская в комнату солнечный свет, и пусть мне совсем нечем заняться, я до слез рад началу каждого нового дня!

Я плачу от того, какую вкусную еду готовит мне мама. Стол ломится от моих любимых блюд, и я плачу, понимая, что каждый обед или ужин может быть последним. Я попробовал монака, от которых всегда отказывался, – решил съесть хоть кусочек, пока у меня есть такая возможность. Я и не думал, что они могут быть такими вкусными! И снова плакал…

Услышав, что старшая сестра беременна, я плакал от мысли, что в этот мир скоро придет еще одна новая жизнь. Сестра всегда была так добра ко мне… Я хотел поздравить ее лично, но, опасаясь заразить еще не рожденного ребенка, так и не вышел из комнаты. И снова плакал в одиночестве.

Я не испытываю отвращения к себе или своему новому образу жизни. Мысль о скорой смерти не внушает мне страха. Более того, моя жизнь стала куда приятнее и спокойнее, чем раньше.

Я бы хотел, чтобы это продолжалось вечно.

* * *

Но весенние каникулы