«Говорят, любопытство не порок. Но в твоем случае, Надежда,любопытство – порок! И большой порок…»

Но его легкомысленная жена не внимала предостережениям и всевремя вляпывалась в какие-то сомнительные истории. Сан Саныч пришел бы в ужас,узнав про события прошлой ночи. Так что самая главная задача у Надежды быласделать так, чтобы муж ничего и никогда не узнал. Начнет волноваться, давлениеподнимется, а самое главное – воспитывать станет и дома запрет. Хотя как ее,взрослую женщину, дома запрешь? Не домострой все-таки… Но жалко его, так многоработает, а все же возраст – пятьдесят пять скоро стукнет, не молоденький. Нет,Надежда скажет ему, что очень соскучилась и уговорила доктора выписатьпораньше, хотела сюрприз мужу сделать. В этом есть доля истины, а со своимипроблемами она разберется со временем, дайте в себя немножко прийти…

Надежда приободрилась и поспешила в палату, где Любкарастворила окно настежь и призывно махнула рукой, приглашая посидеть рядом.

Возле морга царило необыкновенное оживление.

Обычно в день похорон здесь появлялись небольшие группыродственников, съезжавшихся по одному, по двое и группировавшихся вокругзаплаканной вдовы или, несколько реже, подавленного вдовца.

В этой группке всегда находился мужчина помоложе и покрепче,который суетился, бегал с бумагами, совал деньги санитарам, выискивал куда-тозапропастившегося шофера, постоянно уходил внутрь морга и возвращался оттуда скакой-нибудь новой важнейшей информацией, собирал бригаду для переноски гроба –в общем, брал на себя организационные хлопоты, предоставив вдове приниматьсоболезнования и промакивать глаза черным кружевным платочком.

Но сегодня все выглядело совершенно не так.

У здания морга понемногу собирались хорошо одетые мужчинысредних лет в длинных черных или бежевых кашемировых пальто, теплых не посезону, с выражением настороженной задумчивости на лицах.

Оставив свои дорогие, сверкающие многослойным лаком машиныза воротами, они подходили к моргу пешком, что дополнительно придавало их лицамоттенок крайнего утомления, граничащего с продуманным героизмом.

Каждого из этих героев невидимого фронта сопровождали подвое молодых парней в коротких черных кашемировых полупальто, нагруженныхнеподъемными венками из свежих роз, перевитыми шелковыми лентами свысокохудожественными траурными надписями.

Тексты надписей не грешили разнообразием и приблизительносводились к вариациям на тему: «Дорогому другу от товарищей по общему делу».

По какому именно делу – не уточнялось. Разнообразие этимнадписям придавали чрезвычайно замысловатые и изысканные шрифты, отстилизованного церковного полуустава до чего-то отдаленно напоминающего арабскуювязь.

Один из кашемировых господ позволил себе некоторуюоригинальность, появившись с венком, на котором простыми и четкими буквами,позаимствованными из заглавия газеты «Правда», было начертано:

«Дорогому корешу на вечную память от соседа по нарам в семидесятомгоду».

На эту надпись коллеги косились с явным уважением.

Вообще, надо сказать, все эти кашемировые бароныпосматривали друг на друга осторожно и недоверчиво, здоровались очень сдержаннои старались не особенно удаляться от собственной группы поддержки с венками.

Вдова покойного, стройная растерянная женщина средних лет,стояла возле дверей морга, скрывая свое горе под черной вуалью, и нервнопринимала соболезнования от каждого вновь прибывающего кашемирового господина,большинство которых видела первый и последний раз в жизни. Возле нее, злобнокосясь друг на друга, стояли двое ближайших соратников покойного: громоздкийнеповоротливый блондин с пересекающим лицо кривым шрамом и единственным голубымглазом, недоверчиво взирающим на окружающих, и худощавый горбоносый кавказец,смуглый, как южная ночь, живой, как ртуть, и опасный, как бритва, – двоеосновных претендентов на освободившееся после Кабаныча председательское креслов возглавляемой им организации – Сеня Одноглазый и Жора Дух.

Подходившие с соболезнованиями коллеги покойного обязательнообращались к его вдове, а вот из двоих претендентов на трон каждый кашемировыйпривечал кого-нибудь одного: кто белобрысого Сеню, кто смуглого Жору. Люди,сведущие в сложной политике городского криминалитета, запоминали, кто изпретендентов получил сегодня больше знаков внимания от этих высокопоставленныхособ, тем самым вычисляя предвыборный рейтинг каждого. При этом нужно былоучесть не только количество полученных сердечных соболезнований, но и значение каждогоиз прибывших на похороны авторитетов в сложной уголовной иерархии.

Наконец по сигналу, поданному Одноглазым, на площадку передморгом осторожно вырулил автобус – не допотопный замызганный «ЛиАЗ», асверкающий хромом и лаком мерседесовский красавец, и четверо широкоплечихбойцов невидимого фронта, заметно напрягая бычьи шеи, вынесли из моргапотрясающей красоты резной лакированный гроб красного дерева.

– У него там телевизор внутри, – раздался над ухому Надежды Николаевны, с интересом наблюдавшей за выносом тела, Любкин голос.

– Что? – удивленно переспросила Надежда. –Какой телевизор? Где телевизор? В гробу, что ли?

– В гробу, конечно, – подтвердила Любка, как самособой разумеющееся.

– Зачем в гробу телевизор?

– Для крутизны. – Любка посмотрела на Надеждуснисходительно, как первокурсница на старшеклассницу.

– Поясни. – Надежда встряхнула головой. –Ничего не понимаю!

– Это Юрин знакомый один занимается, – началатерпеливо объяснять Люба непросвещенной Надежде Николаевне. – Он золотуюжилу, можно сказать, нашел – возит из Испании специально для братков крутыегробы. У них ведь как – смертность очень высокая, профессия в группе риска,похороны по принципу:

«Сегодня – ты, а завтра – я!» Ну и выпендриваются друг переддругом – все самое дорогое, все самое крутое. И похороны, и места на кладбище,ну, соответственно, и гробы со всеми возможными прибамбасамй.

Этот Юрин знакомый специально с испанцами договорился – онив гробу телевизор устанавливают, неработающий, правда, но «Сони» или «Филипс»,мини-бар со всякими напитками, телефон… Испанцы первое время удивлялись, апотом привыкли. Им-то что, лишь бы деньги платили! А братки следят, чтобы всебыло по высшему разряду, – если у Толяна гроб с телевизором, то у Вованабез него тоже никак нельзя!

– Ну надо же! – поразилась Надежда. – Как удревних скифов… в могилу клали коня, оружие, а то и жену… чтобы на том свете нив чем не было недостатка…

– Оружие они тоже кладут, – подтвердилаЛюбка, – а вот жену… – Она задумалась, и в глазах у нее появилсяживой блеск.

Надежда снова перевела взгляд на площадку перед моргом.

Роскошный гроб со всеми удобствами сунули в автобус, но,кроме носильщиков гроба, туда никто не сел: остальные участники церемонииразошлись по своим машинам, и процессия двинулась на кладбище.