долее чем через четверть часа обнаружилось, и на его поиски выслали пять патрулей по трое человек. Иногда такое случалось – молодой мужчина не мог выдержать обеты послушания и целомудрия, а также очень строгий устав и попросту сбегал. Или причина могла быть другой – не выполнял целибат кто-нибудь по соседству и в час ночной активно домогался брата по оружию. Мужеложство в ордене строго каралось, но все-таки случаи имели место. Четыре патруля уже вернулись и доложили магистру Гарену де Монтегю, что следов беглеца обнаружить не удалось. Пятый патруль все еще искал следы брата-беглеца.

– Куда его черт погнал! – ворчал один из рыцарей патруля – уже совсем седой, с лицом сморщенным, как изюм.

– Да, брат Беренгар, не иначе как лукавый его забрал, – ответил сонным голосом другой рыцарь с белокурыми волосами до плеч.

– Добраться бы до этого подлеца! Я б ему показал, как заставлять людей гоняться за собой всю ночь! Морду ему точно бы расквасил! Слушай, Ансельм, давай обратно в лагерь. Не к сарацинам же в логово полез этот идиот? Чего к Дамиетте-то премся, под стрелы врагу?

– Согласен с тобой, брат, – ответил белокурый. – Поворачиваем.

Третий рыцарь продолжал молча ехать вперед.

– Брат Вальтер! Чего тебе, больше всех надо? Сбег Лотар, и хрен с ним! – проскрипел старый госпитальер Беренгар.

– Приказ был четкий – найти и доставить к магистру, – невозмутимо произнес брат Вальтер.

Он был высок ростом, лет тридцати с ничем не примечательными чертами лица. У него были каштановые волосы и взгляд, полный бесконечной тоски.

– А, чтоб тебя! – Брат Ансельм покачал головой и продолжил путь за Вальтером. Брат Беренгар покряхтел и последовал за ними.

– Я уверен, что это Жан Медведь шалит. – Зевнул Ансельм. – Он постоянно приставал и ко мне. Да только я пару раз в зубы ему дал, он и попридержал свое достоинство. А вот этот желторотый Лотар, видимо, поддался. Хе-хе!

– Улик против Жана Медведя никаких, – сказал Вальтер. – Но донести магистру на него необходимо, во избежание новых подобных случаев побега. Смотрите, вон там, внизу!

Вальтер ударил коня и поскакал по склону берега к самой кромке воды. Остальные поскакали за ним. На песке, омываемый водой, лицом вниз лежал Лотар и не дышал.

– Он мертв? – спросил Ансельм.

Вальтер спешился и осмотрел тело. Оно уже закоченело.

– Мертвее не бывает! – ответил Вальтер.

– Наверно, ничего не видя в темноте, он оступился и упал со склона и шею себе сломал, – пробурчал Беренгар.

– Так и есть! – констатировал Вальтер, нащупывая под вздувшейся кожей на шее кость. – Шею сломал.

– Надо доставить его обратно в лагерь.

– Да, брат Ансельм, давай бери его под руки, а я за ноги. Взвалим на мою лошадь, а на твоей поедем вдвоем.

– Смотрите, там что-то плывет! – крикнул Ансельм, указывая на реку, и бросил руки трупа. – Кажется, это верблюд.

– Ха! – усмехнулся Беренгар. – Где ты видел, чтоб верблюды плавали?!

– Разуй свои слепые глаза! Это труп верблюда!

– Его сейчас к берегу волной прибьет, – сказал Вальтер и бросил ноги Лотара.

– Тем более нечего на него любоваться! Вот занятие нашли. Давайте, берем этого бедолагу – и в лагерь.

– Нет, подожди, брат Беренгар, – промолвил Вальтер. – Вон там, вдалеке, тоже верблюжьи трупы! Их много! Неужели массовый падеж скота в стане сарацин? Тут что-то не так…

Вальтер и Ансельм мечами подцепили подплывший труп верблюда, который очень сильно распух, и вытащили на берег.

– Вы что, верблюдов дохлых не видели? – ворчал Беренгар. – Нечего сказать – прекрасная картина! Погляди ж ты, как его разнесло! Странно, что не пахнет сильно.

Вальтер вспорол брюхо верблюда и приподнял кончиком меча лоскут кожи.

– Что за дьявольщина! – почти одновременно выкрикнули все трое. У Ансельма и Вальтера глаза из орбит полезли.

Изнутри верблюд был выпотрошен и нашпигован завернутыми в материю или большие листья какого-то дерева арбузами, дынями, караваями хлеба, соленой рыбой и мясом.

– А, чтоб меня! – Ансельм так и сел на мокрый песок.

– Я подозревал, что столько трупов плывет к Дамиетте неспроста, – сказал Вальтер. – Я уже слышал о таком способе доставки пищи осажденным. В Дамиетте голод. Нельзя допустить, чтобы эти трупы выловили горожане. Надо срочно сообщить обо всем магистру. Братья, я уверен, осада близится к концу!

Глава десятая. Султан предлагает мир

Крестоносцы стали тщательно следить за тем, что несут воды Нила. Трупы верблюдов и лошадей, а также обернутые в саван человеческие трупы старались тщательно выловить, а вместе с ними лишить жителей Дамиетты скудных припасов, что переправлялись в чреве покойников. Ни одного кокоса, ни одного куска мяса – ничего, что могло бы поддержать силы осажденных. Та жалкая малость, что все-таки доходила по назначению, никому не помогала. Семидесятитысячная Дамиетта вымирала.

Аль-Камиль не мог допустить сдачи города, а она была недалека. Изнуренные жители в любой момент могли открыть ворота. Султан переговорил со своим братом Аль-Муаззамом и от лица обоих отправил к крестоносцам послов договориться о мире.

Вожди христиан приняли послов торжественно и с почетом, а многие даже с радостью. Усталость от войны все больше напоминала о себе, к тому же реальных результатов до сих пор не было. Жан де Бриенн и сирийские бароны готовы были принять любые условия мира, лишь бы закончить войну. А вот кардинал Пелагий принял послов надменно и снисходительно. По не требующему возражений резкому оттенку голоса и по взглядам, которые он бросал на послов, было понятно, что он-то и не собирается ни о чем договариваться с султаном.

Послы предложили отдать христианам Иерусалим и всю Палестину, а замки, принадлежащие мусульманам, как то: Торон, Бониас, Бовуар, Сафет и даже Фавор – были разрушены ими самими. Кроме того, христианам возвращался Святой Крест, захваченный Саладином при Хаттине, и освобождались все христианские пленники. Во власти султана оставались лишь крепости Крак и Монреаль, но за них он соглашался платить дань во все время перемирия. В обмен на все это крестоносцы должны были снять осаду Дамиетты и уйти из Египта.

О таких выгодных условиях можно было только мечтать! Вожди крестоносцев приступили к обсуждению этого предложения. Многие из них радовались, что наступает конец войне и вскоре они увидят Иерусалим, и не понимали, о чем можно совещаться. Король Иерусалимский, Вильгельм Голландский, французские, английские и германские бароны высказались за принятие предложения Аль-Камиля. Этот мир был сколь выгодным, столь и славным. Но кардинал Пелагий и все три магистра орденов и итальянские бароны дружно высказались против мира и предложений султана. «Никакого мира с неверными!» – таков был основной постулат и стратегия Пелагия как главнокомандующего, каковым он себя