Что это за?..

Переворачиваюсь на другой бок, пытаясь обнаружить слюну в пересушенном рту. Не нахожу, с головой накрываюсь одеялом — странно пахнущим, — и вновь засыпаю.

Тик-так. Тик-так.

Нет, что-то определённо не так.

Настенные часы в нашей с Полиной комнате не тикают так, будто последние секунды жизни отсчитывают. А вот это постельное бельё пахнет совершенно не тем кондиционером, с которым стирает мама.

Открываю один глаз, осторожно выныриваю из-под одеяла и вижу этот злополучный источник умопомрачительно громкого звука — настенные часы в изящной золотистой оправе не принадлежат моей комнате! Как и эти белоснежные обои, как этот глянцевый потолок, как зеркальный шкаф на половину стены, как туалетный столик на кованых ножках, как этот нереально мягкий матрас подо мной, который хочется забрать к себе домой, и это постельное бельё пахнущее розами тоже мне не принадлежит!

Что-то очень… очень не так.

Крепко зажмуриваюсь и считаю про себя до пяти.

И почему голова так болит?

Вспоминаю.

Вот чёрт!

Отбрасываю одеяло в сторону и буквально слепну от яркого света, ударяющего по глазам — солнце светит. Прелесть какая!

Потираю подушечками пальцев виски и ещё трачу несколько драгоценных минут на то, чтобы убедить себя в нереальности прошлой ночи. Буквально внушаю себе это, в итоге сдаюсь, признаю себя законченной дурой и принимаюсь считать пульс, следя за секундной стрелкой на циферблате часов.

Не знаю где я, как здесь оказалась и что это за фигня дымящаяся в кружке на прикроватном столике, но понимаю отлично, что мне крышка, как только вернусь домой.

А ещё меня вот эта ночная сорочка озадачивает.

КТО МЕНЯ В НЕЁ ВСУНУЛ?!

Выдыхаю на ладошку. Здорово. Что Лиза, одной стопкой водки не обошлось? Хватило на полторы, а потом кто-то утащил твои пол организма в не известном направлении?

Трясу головой, стыдясь воспоминаний.

Стопка водки, аплодисменты, довольная улыбка Вероники, озадаченное лицо Яроцкого, свист Оскара, ещё одна стопка (зачем?!) и понеслась душа в Рай!

Что, не развлекалась давно? Не напивалась? Не в курсе, что нельзя?!

Мне конец.

Мама убьёт меня.

«А она ничего», — кричал кто-то, пока я выплясывала на танцполе, трясла волосами и называла эту ночь лучшей в своей жизни.

Блиииин… Где мой телефон?

— Где телефон?!

— Проснулась?

— Когда ты вошла?! — кричу, сама того не ожидая. Слова, как пули из дула ружья вылетают: — Ты почему здесь?! Почему Мы здесь?! Где мы?! И что это за жидкость в кружке? Она странно пахнет!

— Это травяной чай. Отлично помогает от похмелья, — Вероника облачённая в короткий шелковый халатик глубокого синего цвета и в пушистые тапочки в тон, с мягким щелчком прикрывает за собой дверь, складывает руки на груди замирает напротив меня.

— Где мой телефон? Сколько времени? А-а, — смотрю на настенные часы. — Восемь?!! Нет-нет-нет! — Вскакиваю на ноги и тут же плюхаюсь обратно. Головокружение — штука малоприятная.

— Выпей, — Вероника кивает на кружку с дымящейся в ней жидкостью и мягко улыбается, — полегчает.

Поверим на слово.

Фу, гадость какая горькая!

— Сахар к этому чаю не прилагается. Пей, если хочешь живой себя почувствовать.

Ещё глоток. Ещё один. Неееет, это выше моих сил.

— Телефон?! — требую, будто Светалкова его у меня спёрла, а признаваться не хочет!

Негромко усмехается, глядя на меня с нескрываемым любопытством и кивает на всё тот же прикроватный столик, где, разумеется, лежит мой драгоценный телефон!

— Стой, — вновь смотрю на Веронику, — ты не накрашенная?

— Ну, обычно я сплю без косметики.

Господи, о чём вообще я спрашиваю? Какое мне дело до лица этой девчонки, которая с утра пораньше да ещё без макияжа выглядит как произведение искусства?

Верно — никакого дела.

Проверяю пропущенные.

Ну точно — мне конец.

Миллион звонков от мамы и примерно столько же сообщений от Полины, в которых она сначала просит прощения, что плохо прикрыла, затем ругает, что сама виновата, ибо дома надо ночевать, а в последних — ненавязчиво интересуется какого цвета гроб мне заказывать?

Поднимаюсь на ноги и принимаюсь суетливо кружить по комнате в поисках своей одежды.

— Она в стирке.

— Она, что?! — круто разворачиваюсь к Веронике, лицо которой до мандража выглядит умиротворённо.

— Твои вещи сигаретами пропахли, — пожимает плечами. — Или твоих родителей это нисколько бы не обеспокоило?

— Да какая разница? — Оооох! Хватаюсь за головой и вновь опускаюсь на кровать. — Мне конец.

— Я позвонила им.

Секундочку.

— Прости, что?.. Мне тут просто показалось…

— Я позвонила твоей маме, — перебивает Вероника. — Сказала, что ты ночевала у меня.

Ещё лучше. Ну, спасибо! Светлакова нереально облегчила мне жизнь! Теперь перед смертью ещё и объяснять придётся, почему я ночевала у стервы, которую с младших классов на дух не переношу!

— Я сделала всё, что могла, — голос звучит будто по-дружески. — По крайней мере, они не стали заявлять в полицию о пропаже и искать тебя по моргам.

Это да. С этим соглашусь, пожалуй.

— Мне в ночнушке домой идти?

Усмехается, будто я удачно пошутила.

— Я дам тебе свою одежду, Багрянова. Выпей чай и выдохни. Время назад не повернёшь. Ещё душ прими. Жутко выглядишь.

— Как я здесь оказалась? — смотрю неё хмуро. — Я ведь не много выпила. Что там вообще было? Почему я домой не поехала?

— Потому что я решила, что родители твои не обрадуются, когда Макс вручит им тело дочери со словами «Убивайте её нежно».

— Макс? — Это всё, что услышала. И аж передёрнуло.

— А ты думала, Я тебя на своей спине до кровати тащила?

— А кто меня тащил? — трясу головой, которая болит, и тут же добавляю: — Почему ОН меня тащил?!

— А кто должен был? — фыркает, отбрасывая за спину блестящие чёрные локоны. — Оскару надо было доверить твоё тело? В следующий раз…

— Нет! В смысле — следующего раза не будет.

— Я думала, тебе понравилось, — усмехается, шагает к туалетному столику, опускается на белоснежный мягкий пуфик и задумчиво смотрит в своё идеальное отражение.

«Как вообще можно родиться такой красивой»? — в голове невольно мысль проплывает.