Полтора десятка подтянутых и каких-то излишне субтильных штатских высыпали из легковушек и растянулись по перрону. Ну ей-богу, все они были какие-то недомеристые. Может, это не зря и не случайно, а для того, чтобы можно было в большем количестве напихиваться в служебные машины? Ведь численность стражников возрастает куда быстрее численности автомобилей и прочих материально-технических благ.

Тут и поезд причухал. Видимо, там внутри всех предупредили заранее, и все двери сразу нараспах, и все проводницы, как одна, выпорхнули на перрон, а взвод недомерков наоборот – исчез по вагонам. А через пару минут из второго от Йефа вагона появляется такая, я вам доложу, фря – и в распахнутой шубке, под которой мало что наблюдается (то есть как раз много чего наблюдается). В шубке в этой и на высоченных каблуках вихляет она по перрону к головной «Волге». Недомерки все пристраиваются вокруг ее вихляний, а из машины выползает ей навстречу – не поверите! – снова недомерок, но на этот раз в высокой папахе. Шинель не застегнута, папаха набекрень – сразу видно, в той же мере пьян, что и она. Он к ней с объятиями, а она его по роже – хрясь!..

«Еще, милая, – взмолил Йеф. – Вмажь ему еще раз, и тебе простится все твое длятство».

Не вмазала. Вместо этого нырнула в машину и вся кавалькада с прежними гром-молниями унеслась прочь.

Вот тут Лев Ильич и оказался посреди огромного и радостного мира, наполненного любыми приключениями по его усмотрению и желанию. Тьма звезд над ним и тьма возможностей впереди. Только ничего не откладывать на потом. Жить сейчас и набело, ведь потом можно не успеть.

Весь мир, такой большой и такой радостный, лежал тогда перед ним и чуть поскрипывал под его башмаками…

Там, на перроне он молил всего про один день. С той ночи прошло уже с полтыщи дней, а он опять не готов…

«А может, и ничего еще? Может, еще не край? Генсек этот новый голосит непривычное, а слово «демократия» с языка не сползает… Хорошо в Москве: там днем чихнул, а вечером слушай свой чих сквозь глушилки. Там остереглись бы, а здесь свинтят, как корова языком, и – без следа… Если пронесет, надо будет прислушаться к Надьке и достать старые записи – попробовать дописать книгу. Нет, это не Надька говорила – это я сам за нее думал. Все равно, надо будет попробовать…»

* * *

Лев Ильич оставил сына дома и осматривался возле школы, не находя своих питомцев. Он старался избежать встреч с родителями домашних шестиклашек. Ему всегда тягостно было говорить с ними. Это были насквозь фальшивые разговоры. Льву Ильичу хотелось закричать, чтобы они опомнились и никогда не сдавали своих детей ни в какой интернат, а родителям требовались подтверждения того, что они поступили правильно, что их детей никто не обижает, о них всемерно заботятся, и им тут так хорошо, так хорошо – не хуже, чем дома. Вместо этого они говорили о здоровье, оценках и других скучных материях. Иногда, правда, родители начинали вдруг оправдываться и объяснять, почему они были вынуждены купить (или достать) путевку сюда для своих отпрысков, но лучше бы они не пускались в эти свои откровения.

– Лев Ильич, – подбежала к нему Ирина Александровна, – идите выручать наших хулиганов. Их кастелянша арестовала и позакрывала в спальнях.

– Не отпущу, Ильич, даже и не проси, – скандалила Наталья Васильевна. – Это ж подсудное дело… Зови директора – будем разбираться… Я же материально ответственное лицо, а тут наглядное хищение народного достояния!

Не сразу, но Лев Ильич сумел разобраться в причинах скандала. При подсчете вверенного ей имущества, переданного во временное пользование ученикам шестого класса, она, к величайшему изумлению, обнаружила под кроватями в мальчуговой спальне две измызганные ушанки. Ушанки без сомнения находились в ее казенном хранении, о чем свидетельствовали штампы изнутри. Кастелянша радостно предположила, что ей удалось накрыть целую сеть расхитителей школьного добра, и теперь, наконец, есть на кого списать все складские недостачи, а их, судя по сверкающим глазам, было немало…

– Нет, ты мне скажи, – теребила она Льва Ильича, – навошта летом ушанки? – Только для того, чтобы продать – больше незачем. Ты вот этого попытай, что в синяках – он точно замешан. Гляди, какая рожа! А я-то думаю сабе, куды деваются вещи со складу? А оно вона что! Тут милицию звать надо…

Через несколько минут Йеф уболтал Наталью Васильевну, и она согласилась временно амнистировать арестованных злодеев, потому что «куды ж они подеваются? – будут болтаться сабе вакол школы, и любого завсегда можно будет споймать и за ухо приволочь на праведный суд педсовета».

– Не расскажешь, что тут такого было, для чего понадобилась зимняя экипировка? – спросил Йеф Махана, когда кастелянша оставила их одних и погромыхала со своими возмущениями по коридору спального корпуса. – Это как-нибудь связано с твоими боевыми ранениями?.. Да, друг дорогой, – вздохнул Йеф и отпустил руку Махана. – Она же теперь не успокоится – она все свои недостачи будет на вас валить. Скажите честно, – обратился он ко всем мальчишкам сразу, – часто шуровали по складу?

– Да не… Только по необходимости… Раньше этих шапок и не вспомнить… Она сама одеялы домой носила – я бачыу… Мы ничога не продавали…

Голоса раздавались вразнобой и затихли после страшившего всех вопроса, заданного Ваней:

– А с нас же денег не возьмешь на недостачу, так? Что, нас теперь в дурку?

– Отобьемся, – подбодрил Йеф своих воспитанников. – Не виснуть носа!.. Кстати, а где Дима Угучев? Почему его нет со всеми?

– Можа, где-нибудь по кухне шурует? – предположил тот же рассудительный Ваня.

* * *

Угуч пропал напрочь. Ни тогда, освобождая класс из-под ареста кастелянши, ни сейчас Йеф не мог его отыскать. А сейчас он нужен был почти позарез. Из Богушевска позвонил Надькин папашка и давно забытым приказным ором взывал о помощи. Загнал свой жигуленок в озеро и требует, чтобы никчемный зять, виновный во всех его несчастьях и в этом тоже, сей же час вытащил гибнущий автомобиль. Надо было идти в Богушевск и искать подмогу, а Надька вздумала идти с мужем, но не потому что жаждала побыстрее увидеть отца, как она объясняла свой каприз, а чтобы не оставлять их наедине.

В общем, надо было, чтобы Угуч присмотрел за Данькой. На крайняк Даньку можно было взять с собой, чуточку сдвинув привычный режим.

– Вроде только что был возле школы, – сказала Ирина Александровна, которую Йеф попросил подменить с классом, пока он побегает по домашним делам. – А вы спросите в котельной – он любит там бывать… Кстати, не нравится мне, что он так часто пропадает у Григория. Там пьянство и всякие безобразия… – Она неожиданно густо покраснела. – Как бы он с ними к бутылке не пристрастился.

– Опомнитесь, Ирина Александровна, – излишне строго попенял он напарнице по воспитанию шестиклашек. – Не думаете же вы, что Григорий будет угощать Диму выпивкой?

– А что он тогда там пропадает?

– Помогает чем-нибудь, – пожал плечами Йеф. – Он всем ведь помогает…