которым собрались люди из прошлого. Сами пришел бы в восторг от рисунка. Он сочинял бы истории о тех людях; корабль наверняка превратился бы в машину времени, или же, зная чувство юмора Сами, сам кран поднимал бы человека за ворот и перебрасывал в другое время.

Я не хотел уходить с пристани, желая стать частью рисунка и сидеть на скалах причала вечность, глядя на море.

Мы с Афрой нашли местечко на одеяле, расстеленном на земле. Напротив расположилась женщина с тремя детьми: один висел в слинге спереди, второй был привязан к спине, а третий держал ее за руку. У женщины были миндалевидные глаза и хиджаб поверх волос. Малыши либо родились вместе, либо она не приходилась одному матерью. Женщина что-то сказала мальчику на фарси, тот покачал головой, утыкаясь носом в ее рукав. Неподалеку я увидел девочку с ожогами на лице. Я заметил, что у нее не хватает трех пальцев на руке. Наши взгляды встретились, и я отвернулся, посмотрев на Афру. Жена пребывала в тишине и безопасности, которые принесла ей слепота.

Внезапная вспышка ошарашила меня.

Через пару секунд я различил круглый черный предмет, нацеленный на меня. Пистолет. Пистолет? У меня перехватило дыхание, в глазах потемнело, шея и лицо запылали, онемели пальцы.

Это всего лишь камера.

– Вы в порядке? – услышал я голос мужчины.

Смутившись, он опустил камеру, словно ему и в голову не пришло, что он снимает живого человека. Фотограф отвел взгляд, быстро извинился и пошел дальше.

Явились люди, чтобы проверить наши документы, и той же ночью нас отвезли на автобусе в центр Афин. Мы оказались в крошащемся здании старой школы, чьи продолговатые окна выходили во двор. Там было полно людей: кто-то сидел на небольшом подиуме, другие – на школьных стульях, некоторые просто толклись под бельевыми веревками.

Среди людей прохаживались работники НПО. Один из сотрудников, белокожий мужчина с дредами, поприветствовал нас и повел внутрь, на два пролета вверх, в заброшенную классную комнату. Афра неторопливо поднималась по ступенькам.

– Здорово поговорить с вами по-английски, – сказал мужчина, – но я пытаюсь выучить арабский и немного фарси. Чертовски сложно. – Он покачал головой и посмотрел на Афру. – Классы на нижнем этаже используют для разных занятий. Ваша жена тоже говорит по-английски?

– Не очень хорошо.

– У нее не возникнет проблем с лестницей?

– Она справится, – сказал я. – Бывало и хуже.

– Вам еще повезло. Приехали бы вы на два месяца раньше, пришлось бы неделями ждать на улицах, и это в середине зимы. Военные многих перевезли, вот и организовали эти лагеря. Есть один большой в Элиниконе – старом аэропорту, и еще в парке…

Парень замолчал, будто отвлекся, и я решил не развивать тему.

Он показал нам дорогу до класса, жестом приглашая зайти внутрь. Там стояли три палатки, сделанные из простыней. Наш проводник мне сразу же понравился. Его глаза блестели, он не выглядел напуганным или уставшим, как другие люди на Леросе.

– Кстати, я Нейл. – Парень показал свой бейджик. – Выбирайте себе палатку. Попозже приходите обедать во дворе. На стене справа есть расписание – уроков и разных занятий для детей после обеда. Где ваш ребенок?

Вопрос влетел в мой мозг, словно пуля.

– Где мой ребенок?

Нейл кивнул и улыбнулся:

– Это место только для семей… У вас же есть карты на выезд… В этой школе размещаются семьи с детьми.

– Я потерял ребенка, – сказал я.

Нейл нахмурился, застыв передо мной. Он посмотрел на пол и раздул щеки.

– Слушайте, – сказал он. – Вот что сделаем. Сегодня вы сможете остаться, и я узнаю, как быть с завтрашней ночью, чтобы ваша жена как следует отдохнула.

Нейл ушел, оставив нас в старом классе заброшенной школы. Через несколько минут он вернулся с другой семьей – мужем, женой и двумя маленькими детьми.

Я не хотел даже смотреть в сторону детей, мальчика и девочки, которые держали родителей за руки. Не желал признавать их присутствие, поэтому и не поприветствовал, как сделал бы раньше. Я отвернулся, и мы с Афрой забрались в палатку. Поставили сумки и, не говоря ни слова, легли на одеяла, лицом друг к другу. Перед тем как мы уснули, жена спросила:

– Нури, ты принесешь мне завтра еще бумаги и карандашей?

– Конечно, – сказал я.

Наши соседи тоже вскоре устроились в палатке, и комната погрузилась в миролюбивую тишину. Я вообразил, что остановился в первоклассном отеле, а слабый скрип и шум надо мной исходят от других гостей. Мне вспомнился старый родительский дом в Алеппо: ребенком я боялся уснуть, пока за дверью не раздавались шаги мамы. Она заглядывала в комнату, а когда я видел полоску света, рассекающую темноту, то спокойно засыпал. По утрам она помогала отцу в магазине тканей, а вечерами читала газету, держа в руках красный веер, подаренный бабушкой. Он был сделан из шелка, с изображением сакуры и птицы. Мама считала, что написанное на нем слово означало «судьба». Она говорила, что его сложно перевести. Юаньфэн – загадочная сила, сводящая пути двух людей самым значимым образом.

Это всегда напоминало мне о том, как я встретил Мустафу. После смерти его матери, моей тети, наши семьи утратили связь и не общались почти пятнадцать лет. Отец Мустафы вел уединенную жизнь в горах, в то время как мои мать и отец были людьми городскими, работали среди рыночного хаоса и жары, где собирались торговцы со всего света. На самом деле красный веер моей прабабушке подарил старый китайский торговец. Он изготавливал ткани в Пекине, собственноручно сделал тот шелк и расписал его. Как-то раз отец отправил меня по поручению, за фруктами, я же отклонился от маршрута и остановился возле реки, чтобы отдохнуть под деревом. Я устал сидеть в магазине, отец же хотел, чтобы я научился как можно большему, обслуживал клиентов, хорошо говорил по-английски, поэтому, даже когда в магазине наступала тишина, я учил английскую грамматику, ведь, по словам отца, это был путь вперед.

Я устал и запыхался от жары. Стояла середина августа, и казалось, что мы в пустыне. Было здорово посидеть у реки, в прохладной тени дерева. Наверное, я провел там минут пятнадцать, когда ко мне подошел человек, лет на десять старше меня и смуглее, словно он жил и работал под лучами солнца.

– Ты знаешь дорогу вот к этому магазину?

Он указал на клочок бумаги с нарисованной дорогой и указанным стрелочкой магазином под названием «Мед Алеппо».

– Магазин меда? – спросил я.

Парень кивнул, потом легонько покачал головой – тик, к которому