то тут скучновато. Так себе развлечение, конечно, но хоть что-то.

Ее глаза горят огнем.

– Еще одно слово об этом, и, клянусь сетью, ты проведешь здесь весь положенный срок. И еще один сверху.

– Давай, а на Титан отправишь кого-нибудь другого. Хотя постой-ка, разве не ты запретила хранить человеческие тела, так что теперь все твои подчиненные оказались бесполезны?

– Закон принял Единый Совет.

– А протолкнула его ты. Можешь не прикидываться, я до сих пор знаю больше, чем тебе хочется.

Они сверлят друг друга глазами, ни один не желает уступить. Лайк бы никогда раньше себя так не повел, но пять лет в одиночестве обострили все его чувства до предела, он уже слабо помнит, как их контролировать. И как разговаривать с людьми. Да, в этой ситуации он даже Алису считает человеком, хотя она дьяволова дочка, вот кто.

Она начинает первой, и краешком сознания Лайк с восхищением, злостью и толикой зависти понимает, насколько она старше.

– Ладно, Лайк, не будем сейчас ворошить прошлое. Запомни только одно: по поводу Али ты ничего не узнаешь, и в твоих же интересах забыть о ней. Самостоятельно.

Он встречает это предложение упрямым молчанием.

– Буду считать, что ты согласен. Но мы теряем время. Ты согласен отправиться на Титан и работать под моим контролем?

– Только при одном условии.

Она закатывает глаза:

– Начинается. Давай свое условие, посмотрим.

– Я хочу знать, кто нас сдал.

Алиса становится неожиданно серьезной. Холодной. Пронизывающей. Смотрит в глаза, а заглядывает прямо в душу, в глубины разума.

– Ты ведь знаешь, Лайк.

– Зет?

– Вот видишь.

– Как тебе удалось?

– Ты будешь смеяться, но он сам ко мне пришел с этим предложением. Продал и команду, и заказчика. Знаешь, как мы говорили в старину? Двух зайцев одним выстрелом. Я не сомневалась, что ты догадаешься. Все лежало на поверхности, Зет не слишком то старался. Впрочем, он поторопился расслабиться, и зря назначил тебя альфой. Если бы я знала – ни за что не позволила.

– Это комплимент?

– Знаешь? Пожалуй, да.

– Лика тоже сама пришла?

– Нет, с твоей отшельницей пришлось повозиться. Никогда никому не звони, дорогой, если имеешь дело со мной.

От злости Лайк даже задыхается. Что за варварство? Персональные данные строго засекречены, и вторжение в них не только противозаконно, но и попросту аморально.

Она опять читает по его лицу:

– Не забывай, я выросла совсем в другое время.

– Теперь не забуду.

Алиса тонко улыбается на последнее слово, и по телу Лайка опять прокатывается волна ненависти. Одна микроскопическая улыбка, а сколько говорит. Он так и слышит эти слова: «Если я захочу, я заставлю тебя забыть что угодно. И одной осечки мало, чтобы поколебать мою уверенность».

– Если тебя это порадует, то Лику я смогла убедить, что для тебя так будет лучше.

– И что еще?

– И еще я проспонсирую возрождение десяти исчезнувших видов на ее выбор.

«Меня продали за морскую корову и суматранского тигра» – мрачно думает Лайк. Но, к своему удивлению, он не злится на зоозащитницу. Знает, что в душе Лика – наивная и милая девочка, которую обвести вокруг пальца так же легко, как погладить рубашку в отпаривательной системе.

Она воспринимает его молчание как отсутствие дальнейших вопросов, так что спрашивает уже сама:

– Так что, ты согласен?

Ему хочется потомить, потянуть время, но он вовремя понимает, какое это ребячество, и отвечает просто:

– Да.

– Тогда добро пожаловать отсюда!

Он даже не успевает опомниться, как она перетаскивает его из виртуальной тюрьмы в реальность. Лайк приходит в себя, разлепляет глаза и с ужасом осознает, что отвык от собственного тела. В заточении этого не чувствовалось, но теперь, на контрасте, каждый синапс его бионического тела посылает такие мощные сигналы, что ему начинает казаться, будто он провел мучительные пять лет в призрачной форме. Он не шевелится, лежит на кушетке, привыкает к ощущениям.

Мягкий светящийся потолок комнаты кажется ослепительно-белым. Нос режет запах кофе, яблок и корицы. Не до конца осознавая, что делает, Лайк с трудом поднимает руку и хватает медный вьющийся локон. Алиса, склонившаяся над его ослабевшим телом, будто собирается отшатнуться, но остается на месте.

Его глаза фокусируются на ее, серо-синих, пронзительных.

– Ну как, очухался?

Ее голос звучит с такой полнотой, такой мелодичностью, что Лайк даже не сразу осознает вопрос. Ему кажется, что он забыл, как говорить настоящим ртом, первые слова неуклюже вспархивают в воздух, как обожравшиеся чайки.

– Сколько. Прошло. В реальности?

– Сутки.

От шока он поднимается на локтях:

– Заморочить меня решила? Так вот чего так колбасит! Это ты ускорила!

– А через два года ты бы принял мое предложение? – лукаво спрашивает она.

Ведьма! Ему даже не надо отвечать, она и без него знает, что права. Через два года он послал бы ее в преисподнюю, где ей самое место. И через три. Да, пожалуй, и через четыре тоже. Но не через пять. И не с поплывшим от ускорения сознанием.

Ну что же, теперь уже поздно идти на попятную. Да, его бесит, что она опять обвела его вокруг пальца, но, по крайней мере, ему не нужно досиживать сорок пять лет в персональном аду.

– Мариночка! – обращается Алиса куда-то в сторону, – Будь душкой, приведи мне еще двоих. И сделай кофейку нам всем.

В нормальном состоянии Лайк бы послал ее с этой отравой, но сейчас при мысли о настоящем напитке с настоящим вкусом у него невольно рот наполняется слюной. Так что он дубовато усаживается на кушетке и ждет. Алиса тем временем бесцеремонно приближается и сама снимает с него датчики, которые последние сутки погружали его в аналог комы, фиксировали показатели тела и поддерживали жизнь.

Через пару минут дверь распахивается, и впускает в комнату волну кофейного запаха и еще двух членов его будущего экипажа.

– Говорил же, еще свидимся! – улыбается во весь рот Гагарин.

Стрелка за его спиной картинно закатывает глаза, а потом подмигивает Лайку.

На следующие полчаса комната погружается в рабочую атмосферу. По стенам ползут изображения, Алиса лично до последнего винтика показывает им устройство колонии, обозначает все проблемные зоны, которые удалось выявить, проясняет детали.

– Отправлю вас по экстренному мосту, на месте сможете быть через сутки. Гагарин, ты возьмешься пилотировать?

– Так точно, мэм! – пародийно отзывается тот, и Алиса искренне улыбается в ответ.

Она тут же переходит на детали полета, рассказывает о корабле, и Лайк невольно думает, что для главы корпорации она знает слишком много. Слишком глубоко вникает и детально разбирается.

Ближе к концу беседы Стрелка решается задать