Воцарилось смущённое молчание. Казалось, собеседники даже спрятали глаза друг от друга.

— А никто не знает, — сказала Наяна. Эта неизвестность её явно терзала. — Как-то сделал. В предсказаниях есть смутные указания, но они все выглядят примерно как «может, одно разбив, два создать». Сама понимаешь, по таким рецептам не повторить.

— Да, а потом Часовщика и след простыл, — с сожалением вздохнул Лишард, — будто он специально явился, чтобы сделать двадцать шесть Часов — ни больше, ни меньше.

— Вообще людей, которые умеют делать артефакты, крайне мало, — проворчал Дон, — особенно артефакты сильные. Это талант надо иметь. Но в одиночку сделать такое… Никто ни до, ни после не вытворял ничего подобного.

Искра задумалась. Браслет, Кулон и Кольцо создавались большими группами магов, но задолго до Часов. И больше ничего подобного сотворено не было. И врат в другой мир никто не открывал. Будто бы некоторые секреты были безвозвратно утеряны.

И ещё её волновал один вопрос: та девочка из сна, смогла ли она встретиться с Доном? Пусть даже «она будет уже не она», но всё же. Ей так этого хотелось. Было бы обидно, если бы ей не удалось.

* * *

Путь вдоль моря продолжался в том же ритме: короткий ночной сон — длинный дневной привал. Почему-то никаких признаков погони не было. Врана раз за разом спрашивали об этом, но он только растерянно пожимал плечами. Похоже, сам темняк тоже не понимал, в чём дело. Он вроде бы немного притёрся к остальным и растерял под жарким солнцем часть своего великолепия, но продолжал сохранять непробиваемую серьёзность. Дон, будто в противовес ему, продолжал чудить.

На следующий день после раскачивания на верёвке Дон сплёл из каких-то прутьев не то корзину, не то шар, и они играли в какую-то игру, в которой надо было этот шар закинуть в яму, находящуюся на территории другой команды. Шар нельзя было держать в руках — только кидать всеми доступными способами. Было весело, но совершенно бессмысленно. В другой раз они вставали в воде по двое, сцепив руки и подбрасывали третьего. А ещё строили пирамиды из людей. И так далее, и тому подобное.

Больше всего Искру поражало то, что только Вран не поддерживал эти игры. Наяна играла почти что охотно. Янера будто бы смущалась, но рано или поздно приходила. Арн всегда был рядом, хотя он, скорее, следил за тем, чтобы люди не поубивали друг друга ненароком. Даже Маиран иногда присоединялся, хотя и очень осторожно. Воин старался не подходить к людям лишний раз. Лина неотступно следовала за ним. Дон сдался перед её просьбами не шутить над Маираном и на всякий случай вообще с ним не разговаривал. Эта тактика, похоже, работала. По крайней мере, прошло уже дня четыре, а Маиран ни на кого не бросался. Вот только он всё больше отдалялся от остальных. Искра почти физически ощущала его одиночество. Она тоже опасалась приближаться — не хотелось, чтобы, помимо воина, пытавшегося убить напарника, Маиран стал человеком, поступившим так же с Хранительницей Свитка. Это было бы чересчур. За себя Искра не боялась — Свиток бы её защитил. Но… «Тот, кто поднимает руку на Хранительницу Свитка долго не живёт», — кажется, так сказал Маиран про того стражника в Ре-Дон-Гоне. Сейчас всё это казалось так далеко, а в том время Искру привело в ужас то, что из-за неё погиб человек.

А ещё все они здесь менялись. Искра не могла бы точно объяснить, в какой момент это начало происходить. Возможно, сразу после побега. Но они все стали откровеннее и ближе, не просто научились терпеть друг друга, а, скорее, признали сильные и слабые стороны и научились использовать первые и прикрывать вторые. Были, конечно, те, кто оставались немного в стороне. Вран, конечно же. Рысь, которая после добровольного отшельничества Маирана проводила время в основном в компании Корона или Арна. Сам Арн. Искра же чувствовала себя так, будто у неё появилась самая настоящая семья.

Она, наконец, смогла выделить себе время для чтения Свитка и теперь уже не попадала впросак в простейших вопросах. Прочитала немало предсказаний Ио, но так и не научилась толком в них разбираться, хотя, если удавалось найти их расшифровку, всё складывалось, как мозаика. Попыталась разобраться в основах магии всех направлений и нашла неожиданно удачного собеседника для этих рассуждений во Вране. Темняк, казалось, хорошо разбирался во всём, но не спешил показывать это никому, кроме Искры. Искре это льстило. Льстило его особое отношение. То, что Вран смотрел на неё иначе, чем на остальных. То, что предпочитал её компанию одиночеству. То, что сидел рядом, когда она читала и не мешал, но готов был поддержать разговор, если она хотела поделиться прочитанным.

И, вместе с тем, с Враном никогда не было чувства равности. Он мог быть вежливым, притягательным, галантным, но общение с ним всегда было соревнованием. Искра всерьез задумалась о том, все ли в Ордене Тьмы ведут себя подобным образом. И даже в этом неравенстве было что-то приятное. В основном то, что Искра, чаще всего, чувствовала себя выигрывающей. Как в тот раз.

В тот раз Вран сидел рядом с ней. Она читала. Он впервые прервал её разговором.

— Вы мне не доверяете, — с какой-то почти обидой проговорил он.

Искра подняла на него взгляд. Ей хотелось иронично спросить «с чего ты это взял?», но она сдержалась. Впрочем, Вран повёл себя так, будто она всё-таки задала этот вопрос.

— Каждый раз, когда я беру вахту, на кого-нибудь нападает приступ бессонницы, — поделился своими наблюдениями Вран.

— Конечно, мы тебе не доверяем, — произнесла Искра, сворачивая Свиток. — А с чего бы нам?

Вран моргнул. Он выглядел сейчас каким-то неожиданно уязвимым, будто забыл надеть свои доспехи трибун легата.

— Да, ты помог нам сбежать, — согласилась Искра, — но отнюдь не по доброте душевной, признай это. И внятного ответа, зачем, мы так и не получили. Внятного объяснения того, что за переполох происходит в Кай-Дон-Моне, тоже. Ладно, предположим, ты сам не в курсе. Предположим, я поверила, что трибун легат отправился в Ничьи Земли, совершенно не понимая, что он делает, просто сторожить Кольцо в компании нейтральных магов, — уже сейчас она чувствовала, что он отступает, что инициатива в этом поединке — её. Он даже не пытался парировать. — Что гораздо важнее твоих тайн и целей — ты сам не чувствуешь себя частью этой команды. Есть мы, а есть ты. Ты подчёркиваешь это каждой своей фразой. Ты ведёшь себя не так, как мы. Ты сознательно отделяешь себя от нас. И после этого ты хочешь,