Тут – финиш, там старт. Тут два километра под платанами, там – целый континент». Просто в душу мне заглянул… У вас перемены – Путин. В Европе о нем столько разговоров… Порядок вроде приходит. Перспективы появились… Да и тебя как увидела, поняла…Только не вздумай смеяться: люблю я тебя. По-прежнему люблю. За эти березки дурацкие, за Лизку эту твою ненормальную, за то, что мечтаешь до сих пор, как дурак… Прости меня, я что-то…

Майя всхлипнула. До сих пор я видел ее плачущую только от счастья.

– А если не простишь, то хотя бы пожалей… как эту Лизу твою… ненормальную.

Одна моя знакомая как-то сказала, что ей нравится афоризм: «Брак – это заговор двоих против всего остального мира». В эту минуту я почувствовал, что мы с Майей действительно стоим один на один со всем огромным миром. Спина к спине, попа к попе и хоть впереди нас ждет беспощадный бой с надвигающейся темной ратью – было не так страшно, как раньше.

14 глава

Незаметно пролетели дни. Провожал я Майю в аэропорт в конце августа. Всю дорогу мы щебетали о разных пустяках, а в зале ожидания взгрустнулось. В буфете выпили кофе.

– Так ты когда поедешь за своей Лизой? – спросила Майя, не глядя на меня и помешивая в пустой чашечке ложкой.

– Завтра и отправлюсь. Я ведь обещал через неделю. И вдруг – ты.

– Недоволен?

– Ты же знаешь, что это не так.

– Скучать будешь?

– Уже. А ты?

Она подняла голову и посмотрела на меня так, как будто мучительно искала ответ на мучавший ее вопрос.

– Не хочу быть банальной, но, надеюсь, ты помнишь, что мы в ответе….

– …За тех, кого приучили. Помню, Майя. Трудно забыть, когда берешься за такое…

Прощальный поцелуй был долгим. Долгой и грустной была дорога к дому.

Уезжал я в деревню на следующий день. Всю дорогу моросил дождь, но при подъезде к Острову просветлело и сразу стало ясно, что осень близко. Я притормозил на повороте к деревне и вышел размяться. Низкое солнце заливало мокрые, пожухлые поля прохладным, погребальным светом. Темная листва на кустах неряшливо свисала. Глядя на нее, возникали мысли о сопревшей, неприятно мокрой одежде на плечах и хлюпающих сапогах. Аисты уже улетели, вороны и галки кружились над заброшенными колхозным амбаром. Мимо с ревом проносились большегрузы. Я волновался и выкурил две сигареты прежде, чем сесть в машину.

Ленкин дом был закрыт. Я нашел ключ в условленном месте и отпер дверь. В избе было прохладно и сыро. На столе в гостиной лежала записка. Сестра сообщала, что ее срочно вызвали в школу и что она не знает, когда вернется. Я затопил печь, наскоро перекусил, переоделся, натянул оставшиеся от дяди резиновые сапоги и пешком отправился в Кузьмино.

Сначала я решил навестить отца Георгия. Я нашел его в саду. Увидев меня, он вспыхнул радостной улыбкой, которая, впрочем, тут же погасла. Мы обнялись и присели на скамейку.

– Вот, отец Георгий, приехал. Раньше не мог. Жена приехала. Дела навалились. Как Вы? Как… Лиза? Я ведь работу ей нашел, представляете? Жилье!

– Лиза… – Георгий Семенович покряхтел, растерянно оглянулся вокруг и повесил голову – ну, да все равно скоро все узнаете…

– Случилось что?

– Случилось.

– Что? Заболела? Или… что?! Не томите душу, отец Георгий!

– Слава Богу жива. И здорова. Уехала она, Олег. Позавчера.

– Ку…куда уехала? Зачем?

– Куда-то в Москву. С Яшей. Вот так вот….

Новость была настолько ошеломительно-неожиданной, что я потерял дар речи и только моргал глазами.

– С Яшкой… растерянно пробормотал я. – Но ведь это невозможно. Он что, силой ее увез? Вы в милицию обращались? А бабушка? А мама?!

– Подробностей не знаю. Знаю только, что встречались они перед этим, и не один раз. Он к Николаю, соседу приезжал. А позавчера приехал на машине с раннего утра, загрузили вещички и уехали. Бабушка Авдотья приходила, плачет: в Москву, говорит, уехали. Да… в Москву.

– Я… я…ничего не понимаю.

– Олег, я за эти три дня много чего передумал. А может быть оно и к лучшему? Может так надо? Вы уверены, что из Вас получился бы хороший учитель?

– Черт! Не уверен. Зато из Яши получится хороший… сутенер. В этом я уверен. Черт, черт, черт!

– Она ждала Вас -нахмурившись, произнес отец Георгий – Заходила ко мне, мы разговаривали. Жаловалась, что вас нет и нет. Спрашивала нет ли у меня от Вас весточки. Скучала. Говорила, что Вы обещали устроить ее, что у Вас связи, что она непременно станет мисс- чего-то там и вернется в деревню на белом мерседесе. Шутила, конечно. Хотя, по-моему она верит в свое призвание всерьез. А последний раз была грустная. Сидела вот тут вот, где Вы сидите, поникла вся. «Дядя Георгий, от Олега ничего нет?» Откуда, мол, телефона нет, писем не писал. Вздыхала. «Дядя Георгий, а Вы как думаете, вернется? Он обещал. Я верю ему, а Вы?». Раз обещал, говорю, вернется, дела, наверное, навалились, мало ли что… Потерпи. «Терплю. Только уж мочи нет… мамка как с цепи сорвалась, грозится какими-то судами, что заявление на него напишет, сдурела совсем. У нее, по-моему, белая горячка. Бабушка тоже против. Как они меня достали! Все против, а сами ничего не могут! Яков тот хотя бы обещает чего-то…». И ты веришь?» – спрашиваю. «А кому мне еще верить? Вот, Олегу поверила, а он пропал! И адреса не оставил. Что я должна думать?»

Георгий Семенович вдруг глянул на меня и смутился.

– Олег, Вы не обижайтесь, я без всякого намека, я просто рассказываю… Знаю, что Вы ни в чем не виноваты, просто, просто…

– Просто я опять в полном дерьме – заключил я и достал сигареты – Ехал сюда, думал всю дорогу, как начну новую жизнь. Вот, думаю, указующий перст судьбы: Лиза! Помогу бедной девочке, искуплю хоть один тяжкий грех. Выходит, не принимает Бог моих усилий? Я что, проклят, отец Георгий?

– Не говорите так! – отец Георгий замахал руками – Нельзя так говорить.

– Не буду – покорно сказал я, склонившись – Только дайте мне время, чтоб очухаться. Такое ощущение, как будто под дых получил… Нокаут. Начинайте отсчет.

– Олег – после продолжительной паузы неуверенно произнес отец Георгий – я понимаю, словами сейчас не поможешь… и все-таки: положитесь на волю Божью. Правда! Мы, человеки, многое не понимаем в собственной судьбе. Просим о спасении, а не видим протянутой руки. Вопим: «Господи, помоги!», а он несет нас на руках.