Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хочешь-подарю. Ее зовут Шитаа (араб — зима), — моя мать очень любила эту лошадь.
Когда Ника подняла глаза на Адама, ей показалось, что в его взгляде было нечто большее, чем он хотел показать. Это «большее» загорелось вспышкой воспоминаний, и тут же было спрятано им самим подальше, за броней высокомерия и надменности.
Нике пришлось воспользоваться помощью Адама, чтобы забраться на коня. Ее платье было слишком для этого неудобным. Руки мужчины, естественно, дольше, чем требовалось, задержались на ее бедрах, а сама она почувствовала себя жутко неловко, когда пришлось садиться на скакуна, перекинув ногу через седло.
— Скакать умеешь? — спросил он через плечо, выдвигаясь вперед.
Ника усмехнулась, знающе ударила шпорами по бокам лошади и пустилась галопом вперед, на опережение Адама.
Пара минут — и они въехали на розовые плантации. Упоительный аромат щекотал ноздри. Солнце клонилось к закату и уже не шпарило. Адам ушел вперед, увлекая ее за собой в направлении белого невысокого строения. Пару мгновений — он с искусным проворством спрыгнул с коня, помог слезть и ей.
— Вы привезли меня в пыточную, шейх? — усмехнулась Ника.
Он лишь повел бровью, улыбнувшись в ответ, и увлек ее за руку за собой.
Зайдя внутрь, Ника, наконец, поняла, где они оказались. Перед ней была мини-фабрика, где, судя по всему, и обрабатывались собранные на полях лепестки.
— Мы в сердце Таифа, Ника. Догадываешься, что это за место?
Девушка молчала, с интересом озираясь по сторонам. Причудливое помещение — скорее архаичное, застывшее во времени, словно бы забытое здесь, и в то же время живое, с душой и своей энергетикой. Глиняные стены были выкрашены широкими мазками белой известки, пол — выложен мозайчатой плиткой. В одной части строения стояли огромные стеклянные чаны, другой был усыпан горой розовых лепестков на полу объемом с кузов грузовика. Рядом лежала старинная железная лопата. И действительно, словно бы сцены из исторического фильма… Шейх вкладывал миллионы долларов в свои дворцы. Неужели не дошли руки модернизировать это пространство?
— Для производства одного грамма розового масла, Ника, нужно две тысячи роз. Посмотри сюда, — он указал ей на розовую, в цвет ее платья, кучу лепестков, — их целыми лопатами помещают вот в эти огромные котлы, похожие на те, что на локомотивах. Через них проходит водяной пар. А вот сюда, — указал на стеклянную узкую трубку, по микроскопической ширине горлышка напоминающую гусиное перо, капля за каплей просачивается розовое масло. В древности говорили, что оно ценнее жемчуга. Сама виторка — так называют пузатый стеклянный сосуд, собирающий конденсат пара и драгоценный экстракт, похожа на чудовище, рождающее в муках янтарную жидкость. Масло тяжелее, чем вода — оно накапливается в горлышке. Вода выходит из этой трубы, а оно остается. Потом его собирают и пакуют в красивые сосуды. Они обязательно должны быть хрустальными или стеклянными. Идеальный аромат, идеальная эстетика… и тяжкий труд, жертвенность прекрасных свежих роз, отдающих свою короткую жизнь во имя важного. Это красиво и печально, не находишь?
Он подошел сзади и приобнял Нику, направляя к стоящей на полу деревянной бочке.
— Попробуй, — зачерпнул из нее небольшим ковшом какую-то жидкость и поднес его к лицу девушки, — не бойся, это не отрава.
Ника пригубила жидкость и тут же поняла, что это просто вода, вкусная, прохладная, кристально чистая.
— Родниковая горная вода из Таифских гор, Ника, — пояснил он, считывая ее понимание, — если в ней будет хоть малейший запах, хоть мало-мальская примесь, розовое масло начнет вонять. А теперь послушай этот запах.
Он капнул на специально заготовленную кипельно белую салфетку капельку из небольшого сосуда, стоявшего на столе, взмахнул пару раз тканью и поднес к ее носу.
Ника почувствовала легкий, хорошо узнаваемый, но очень мягкий и обволакивающий, а не приторный, как это часто бывает с маслами, аромат розы.
— Розовое масло очень ценно, Ника. Это мощнейший антисептик, незаменимая вещь в косметологии, ароматерапии. Это афродизиак. Ты знаешь, что женщины в средние века перед приездом своих мужчин смазывали свои половые губы розовым маслом — они называли это поцелуем невинности. На самом деле, масло розы обеспечивало прилив крови к половым губам и делало их и правда уже и сочнее для мужчины, — он не отводил от нее взгляда, она чувствовала. Говорил об этом, а у нее щеки становились розовее всех этих лепестков вместе взятых, — На самом деле, хорошего розового масла очень мало, пусть его и делают во многих точках мира. Именно здесь, в гористой местности, под ласками буйного ветра, прошедшего зной пустыни и соль Средиземноморья, на кончиках девственно чистых лепестков таифских роз, рождается лучший дар этого цветка. Но это только полдела. Только любовь и уважение к собственному труду способны были сделать его аромат и целебные свойства незаменимыми. Все вручную, Ника. Не первый раз в это дело пытались внедрить промышленные технологии — и только провал за провалом. Производство розового масла — это искусство. А искусство не может жить в кандалах. Оно свободно…
— Что Вы имеете в виду? — спросила Ника тихо, поглощенная впечатлениями от увиденного. Это место гипнотизировало ее. Или это был аромат розового масла…
— Предыдущий хозяин этих плантаций, правитель Таифа, был деспотичным человеком. Он считал, что не только цветы были его абсолютной собственностью, но и люди, работавшие на него. Когда меня спрашивают, как я смог завоевать любовь населения Таифа за пару дней, мой ответ прост. Я дал им свободу. Реальную свободу. Не ту, что обычно пугает маленьких людей, не готовых обуздывать вызовы пугающего окружающего мира вне пределов их рабства. Свободу заниматься любимым делом, не без ошейника на шее. Вот что я им дал…
Он подошел к ней совсем близко и коснулся оголенного участка кожи на плече.
— Если Вы освободитель, почему хотите посадить на цепь меня?
— Мне не нужна собака на привязи, Ника. Ты ошибаешься. То, что между нами — это часть игры… — произнес он нежно, обволакивающе, завлекающе, касаясь носом ее шеи, — игры между мужчиной и женщиной. Это заводит… Это… дает свободу нам обоим. Свободу от зажимов и стереотипов…
Дыхание девушки участилось от его близости. Что сейчас будет?
— Сними платье… — сказал хрипло и еще тише.
Ника дернулась, глубоко вздохнув и подняв на него глаза испуганно.
— Нет, Ника. Мы начали играть. Подчиняйся, если не хочешь быть наказанной…
— Вы… обещали… — сипло проговорила она.
— Я держу обещания, говорил же. Мы просто разговариваем. Но в рамках игры. По установленным мною правилам…
