— А на что вы живете?

Руку пришлось вернуть на руль.

— Инвестиции, игры на бирже, меценатство. У «Калифорнии» есть свои покровители: родственники, друзья, родные усопших. Но в основном все-таки инвестиции и биржа.

Лера серьезно кивнула и опять замолчала, я передернула плечами, сбрасывая напряжение, и вернула все свое внимание дороге. С неба опять капал дождь.

Да как же он надоел, в самом деле!

Через какое-то время сбоку послышался вздох, потом еще один и еще. Я изо всей силы старалась их игнорировать и делать вид, что полностью поглощена вождением. Но… А, черти бы побрали эту бабу!

— Почему вы вздыхаете, Лера? — спросила в итоге, прибавляя газу. Хрен с ним. Я лучше штраф заплачу, чем еще хотя бы двадцать минут проведу в замкнутом пространстве с неврастеничным призраком.

— Я просто думаю…

О, это плохо, ей явно лучше не думать.

— А куда я попаду после? В смысле… я ведь не особо набожная, я много плохого в жизни сделала.

Что и требовалось доказать. Господи, убей меня.

— Я не знаю, Лера, — ответила по возможности честно. — Но в Ад… Действительно в Ад попасть очень непросто, поверьте мне.

— Откуда вы знаете?

Черт!

— Не важно, — усмехнулась, сворачивая с МКАДа. — Не забивайте себе голову, Лера. Я действительно не считаю, что вы попадете туда. Лучше подумайте, что скажете сестре, как будете с ней объясняться. Мы почти приехали, думаю, долго ждать нам не придется.

Мертвая моим ответом явно довольна не была, тем не менее больше тему не поднимала, и остаток пути мы провели в блаженном молчании под звуки джаза и шум большого города за окном.

Призраки часто задавали мне этот вопрос: «А куда я попаду после?» И каждый раз мой ответ оставался неизменным. Я не знала. Все зависит, зависит от очень многих факторов, и дело здесь даже не в количестве мифических или не очень грехов, совершенных при жизни, и, как это ни парадоксально, не в воздаянии. И уж точно не в вере. Можно вообще ни во что не верить. Суть здесь в осознании и принятии либо неприятии собственных поступков и действий. Ад и Рай — всего лишь вопрос выбора, часто даже не осознанного до конца. И Ад… это не так страшно, как многим кажется. В Ад можно попасть и при жизни.

Холл гостиницы встретил нас шумом и гамом холла гостиницы: въезжающие, выезжающие, ждущие, метрдотели, швейцары, голоса и какофония телефонных звонков, разных языков, цокот каблуков, тихое позвякивание ключей.

Молодой человек у стойки регистрации бросил на нас с Лерой быстрый взгляд, сверил паспортные данные и безропотно выдал ключи.

Я не любила большие гостиницы, в них не было… не было того особого запаха, вкуса, звука, который присутствует в частных маленьких придорожных заведениях. Может, потому, что нет хозяина. Настоящего хозяина, который бы заботился и ухаживал за домом, за комнатами. Встречаются, конечно, исключения, но очень редко. Такую гостиницу сразу видно: там пахнет деревом, натиркой для полов, старыми книгами, обязательно тянет выпечкой из кухни или свежим хлебом только-только из печи. Такие гостиницы словно манят и искушают тебя, зовут. Там всегда есть постояльцы. Там всегда хочется останавливаться.

— Как вы думаете, нам долго ждать? — выдернула меня Лера из раздумий, пока мы поднимались в лифте.

— Около часа минимум, а может и всю ночь. В зависимости от того, как строго в труппе с дисциплиной и насколько ваша сестра любит нарушать правила и отрываться.

Валерия поморщилась и разом вся застыла как-то, уставившись себе под ноги. Пришлось окликнуть ее несколько раз, чтобы вывести из этого состояния задумчивости, когда лифт остановился на нужном этаже.

Мы вошли в номер, и я повалилась на кровать, закрывая глаза. Лера устроилась в кресле у окна. Мне не хотелось ни о чем думать, не хотелось лезть еще глубже в душу к несчастной девушке. Все-таки номер семнадцать действительно один из самых несчастливых.

Мне казалось, я закрыла глаза всего на несколько минут, а проснулась от того, что балерина-не-балерина тормошила меня за плечо. Быстрый взгляд на часы подсказал, что проспала я около трех часов.

— Мара, Мара… She is here[26].

Я более осмысленно посмотрела на взволнованную Валерию, прислушалась. В номере под нами, действительно, слышались шаги, потом донесся шум воды.

Пришлось подниматься.

Я встала, перехватила руки мертвой, заставила ее сесть на кровать.

— Лера, во-первых, успокойтесь. Я понимаю, что это сложно, но в данном случае просто необходимо. Во-вторых, вы решили, будете ли говорить сестре о том, что умерли? И в-третьих, у меня к вам огромная просьба не упоминать при Маргарет об отеле, хорошо?

— Не буду, — кивнула девушка. Ее ладони были настолько холодными, что у меня мурашки бежали по всему телу, но я держала руки девушки, понимая, что ей поддержка сейчас необходима больше даже, чем телесная оболочка. Мертвую буквально трясло. Проходили секунды, минуты, а блондинка лишь смотрела стеклянными глазами прямо перед собой и дрожала.

— Лера, — я с силой сжала ладони девушки, чтобы привлечь внимание, — давайте вместе со мной. Вдох — выдох, вдох — выдох.

Я потянула ее к двери, уговаривая дышать, не выпуская правую руку из своей, потом к лифту, потом к нужному номеру.

Валерия шла покорно ровно до двери, а потом вдруг напряглась, подобралась и отступила от меня на шаг, вздернув подбородок.

— Знаете, Мара, нет.

— Что «нет».

— Я не буду говорить ей о том, что умерла. Не хочу, — и, прежде чем я успела что-либо сделать, постучала.

Я мысленно закатила глаза. Если она не хочет говорить, что почила, мое присутствие не имеет смысла. Мне совсем не улыбается становиться свидетельницей семейной сцены. Но Лера, видимо, считала по-другому.

Дверь открылась, прежде чем я успела сделать хоть что-то, и на пороге появилась настоящая Маргарет Мур, скользнула по мне беглым, слегка недоуменным взглядом и будто споткнулась на Лере. Пальцы, придерживающие полы тонкого халата, разжались, рука безвольно упала вдоль тела, сама девушка отступила на шаг. Идеально точная копия Валерии. Я бы не смогла отличить одну от другой, если бы не-балерина была еще жива. Абсолютно одинаковые: тот же высокий лоб, натуральный блонд, голубые глаза, пухлые губы, только стрижка короткая, под мальчика. И совершенно не готова увидеть сестру. Вообще никак.

— Привет, Маргаритка, — хмыкнула Лера, явно довольная произведенным эффектом. — Помнишь русский? Или поздороваться с тобой на английском?

— Лера… — побелевшими дрожащими губами пробормотала девушка, качнулась вперед, потом назад, закрыла на миг глаза, открыла. Снова замерла, кажется, даже дышала через раз. Просто смотрела, не издавая ни звука. Через минуты три судорожно сглотнула и несмело начала поднимать руки, чтобы, скорее всего, обнять сестру, но у Валерии на этот счет снова было свое мнение.