В руке у нее книга в мягком переплете, обложка подвернута, и названия мне не видно.

Я вернулась к своему рабочему месту за кухонным столом, снова открыла ноутбук – перед сном сделаю еще один обход. Чуть позже, но в разумное время. Жаловаться никто не будет, ведь человек, за которым они хотят присматривать, спокойно сидит у меня дома. Чем больше времени буду дома я, тем больше Руби будет у меня под присмотром.

В одиннадцать Руби встала, потянулась, выключила телевизор – основной новостной канал уже закончил вещание.

– Что ж, – сказала она, держа книгу, – спокойной ночи и удачи. Если тебе понадобится компания – буди.

Так было в прошлый раз, мы вышли на смену вместе для пущей надежности.

Но за время ее отсидки я тоже стала другим человеком.

– Справлюсь сама, – сказала я.

Она остановилась перед кухонным столом и так и стояла, пока я не оторвала взгляд от экрана ноутбука.

– Потом расскажешь, кто тебе встретится.

И тут же увела глаза в сторону, будто не хотела, чтобы я прочитала ее мысли насчет пари. Будто от того, что я на улице увижу, многое зависит. И наше пари – не просто игра.

Я вышла позже, чем собиралась. В половине двенадцатого, на сей раз взяла с собой фонарик из кухонного ящика. Включила сразу, как закрыла за собой дверь. В темное время суток тишина, казалось, живет своей жизнью. От влаги душно, стрекочут сверчки и квакают лягушки, где-то в лесу пробежал какой-то зверек, в одном из домов хлопнула дверь.

Вот дом Сиверсов, и в голове эхом откликнулись слова Руби: я там буду не одна. Правое окно над крыльцом – это комната Мака, сквозь задернутые занавески сочится теплый свет лампы.

Я стояла и смотрела на это окно, как вдруг до моих ушей долетел звук: скрежет металла о металл. Закрылась или открылась калитка. Явно со стороны бассейна.

Я посветила перед собой фонариком – может, это пара, которую я видела в прошлый раз? Забыли запереть за собой калитку?

Нет, калитка закрыта. Я потянула за решетку, проверить, но калитка заперта на задвижку, металл снова скрипнул о металл. Не убирая руку с железной перекладины, я вслушалась в тишину. Луч фонарика пробежал по поверхности бассейна. Тишь и гладь. Я подняла фонарик чуть выше.

Влажные следы. Ведут из бассейна по белому бетону к калитке, где я стою, на черном асфальте дороги их уже не видно.

От бассейна до озера не так далеко, и ночные звуки тебя просто оглушают: плеск воды по корням и камням, шелест ветра в листьях, лягушки уже не где-то, а прямо здесь, вокруг меня, в деревьях, что сгрудились около бассейна. Я шлепнула себя по ноге, но комар уже успел меня укусить.

Наверное, у бассейна был кто-то из своих. У кого есть ключ, хотя, по идее, находиться у бассейна уже нельзя – поздно. Кто-то решил перед сном окунуться. Нарушение наших правил, но сообщать об этом не обязательно.

Я поежилась. Сколько всякого может произойти ночью, когда все мы спим без задних ног, за запертыми дверьми своих крепостей. Я прибавила шаг, прикинула свой маршрут, продолжая держаться дороги и освещая путь фонариком. Скорее бы домой, отделаться от этой обязанности. Конечно, тут есть кто-то еще. Но разве это преступление? Именно этот довод выдвигала защита Руби.

– Эй, – мягкий голос откуда-то спереди и сверху. Я замерла, вроде бы никого нет. Может, это мне показалось, нагнали страх ночные звуки? Я посветила фонариком в сторону шума. На верхней ступеньке крыльца сидел человек. Чейз! Он поднялся. – Надеялся перехватить тебя.

А зачем свет над крыльцом выключил? На Чейзе кроссовки и спортивные шорты, торс туго обтянут темной футболкой. Он что, следит за мной? Преследует меня? В дневное время бассейн отсюда почти не виден. Он тут вообще давно?

– Сидишь тут в темноте, – сказала я по возможности укоризненно и пошла было дальше, мимо его дома.

– При свете ты бы ко мне не подошла, – сказал он, протянув в мою сторону руку, ладонью вверх, как бы подчеркивая свою мысль.

Я остановилась, но подходить к нему не стала.

– Будь осторожна, Харпер, – сказал он, спускаясь с крыльца.

Я не двинулась с места – еще подумает, что я испугалась. Он уже не полицейский, я не обязана выполнять его команды.

– А иначе что? – спросила я. – Люди начнут болтать?

Он нахмурился, вдруг шагнул ко мне вплотную.

– Вчера утром она хотела забраться ко мне в дом. Когда я был на пробежке. Я точно знаю.

Я покачала головой – понятно. У него начался психоз, он совсем очумел.

– Ее вчера весь день не было, – сказала я. – До самого ужина.

– Это кто сказал? Она? – Я не ответила, и он продолжил: – Слушай, дверь гаража я оставил открытой, и кто-то хотел взломать внутренний замок. Кто еще это мог быть? Она опасна, Харпер, а ты ничего не видишь. Ты всегда вставала на ее защиту, и я каждый раз спрашиваю себя – почему?

Мы стояли совсем рядом, он здоровенный, так и кипит.

– Это ты держись от нее подальше, – сказала я негромко. – Она может оформить запрет на приближение.

Пусть помнит, кто на самом деле виноват. Кого на самом деле надо опасаться.

Он отступил.

– Не оформит. Я никогда ей не угрожал. Никогда ее пальцем не тронул. У суда ко мне претензий быть не может. Все это знают. Я действовал по уставу. Разве я врал, Харпер?

Не врал. Просто дело повернули против нее. И все мы об этом знали. Во имя праведности и добродетели.

– Я все слышала, – пусть знает. – Мой дом рядом с домом Тейт и Хавьера Кора. Так что все слышно.

Через заборы, открытые окна. Вечером голоса слышны очень хорошо. И я слышала, как он убеждал Хавьера во время следствия.

Чейз пристально посмотрел на меня, было слышно, как он дышит.

– О чем ты?

Он склонил голову набок.

– Вы обсуждали, какие показания давать в суде. Чтобы все было как можно проще. Не надо ничего усложнять.

Именно так он и сказал, у меня эта фраза застряла в памяти. То есть он их инструктировал, какие показания помогут, а какие нет.

– Так что, Чейз? У суда к тебе претензий не будет?

– Да это же… – Он почесал затылок. – Не знаю, что ты там слышала, но ты ошибаешься. Она была подозреваемой, мы вели это дело. Присяжные признали ее виновной, – он отвел взгляд в сторону. – Когда их нашли, она даже не вышла. Сама знаешь.