была здесь, наблюдала за нами? Четырнадцать месяцев ее рана гноилась, и вот она вернулась сюда: значит, есть за чем.

– Руби, – сказала я негромко, – тебе не стоит ходить на сегодняшнюю вечеринку.

Тебе вообще здесь нечего делать.

Глаза ее сузились, но ни один мускул не дрогнул, разве что напряглись скулы. Лицо непроницаемое.

– Знаешь, чего здесь не хватает? Никто не говорит друг с другом. Ни о чем не спрашивает, ни на что не отвечает. Прямо эпидемия среди людей, которые ведут себя так, чтобы соблюсти приличия, – уголки ее рта дернулись. – Вроде улыбаются, а сами что-то шепчут полиции. Вырезают кого-то из своей жизни и делают вид, что так и было.

Я затаила дыхание, но постаралась не дергаться, глаза не отвела. Она обобщает или говорит конкретно?

– Меня давно вычеркнули, Харпер.

Что скажет Шарлотта? А Чейз? И что он сделает? Даже думать не хочется.

– Не ходи, – повторила я. Прямо и в точку. – Не надо.

Мои слова прозвучали как мольба.

Она чуть отодвинула свой стул – деревянные ножки скрипнули по кафельной плитке.

– Это ты говоришь или они?

В горле вдруг пересохло, я глотнула.

– Это говорю я.

Брови Руби приподнялись, будто я ее удивила. Она резко поднялась, отвернулась.

– Не беспокойся, – сказала она, открыла холодильник, вытащила контейнеры с фруктами и поставила их возле бутылок красного вина, рядком стоявших на стойке. – С пустыми руками не приду. Иначе что же это за гость?

К горлу подкатил ком. Похожий приступ бесконечной тошноты, ощущения неодолимой силы, что взяла меня в плен, случился со мной в дни перед судебным процессом. Когда я знала, что предстоит увидеть ее и всех остальных. Я не могла есть целую неделю.

Марго права – эта вечеринка неуместна. Зачем они на ней настояли? Из упрямства, враждебности, наивности? Но с течением дня пружина сжималась все сильнее.

Руби Флетчер была мне неподвластна. И не только сейчас – всегда. А я-то думала… надо же быть такой наивной!

Через окно спальни, где-то после полудня, я увидела, как Хавьер и Чейз выносят из гаража Хавьера белые складные столы. На улице кто-то кидался взрывными хлопушками, раздался радостный визг.

Надо это остановить.

Внизу Руби кайфовала под музыку, дом от мощных импульсов разве что не вибрировал. Она готовила второй кувшин сангрии, и я выскользнула за дверь, кажется, незамеченной.

На улице меня ждал смех, с подъездной дорожки дома Шарлотты долетел запах дымка – это резвились ее дочери, они стояли босиком у края высохшей травы и швыряли шарики-хлопушки на асфальт.

Молли метнулась через раскаленный асфальт, а Уитни кинула хлопушку сестре под ноги, та отскочила, спасаясь от взрыва. Обе захохотали.

Из-за угла тоже слышалась музыка, наверное, включили у бассейна.

– Привет, – поздоровалась я, проходя через лужайку у дома Труэттов. – Где мама?

Я обратилась к Уитни, она стояла ближе ко мне.

– Собирается, – ответила Уитни и большим пальцем показала себе за спину. Под ее белым топиком виднелось бикини с изображением американского флага. Молли щеголяет в красно-белой полосатой футболке и джинсовых шортах, эта вообще не обернулась. Интересно, что будет, если она увидит Руби? Не глядя на меня, Молли швырнула хлопушку под ноги Уитни, та с легким воплем подскочила.

– Вот тебе, – заключила Молли с каменным лицом, но Уитни тут же ответила огнем на огонь.

Я пошла дальше, мимо дома братьев Сивер. Вот и бассейн. Калитка распахнута, взад-вперед снуют соседи, готовятся к празднику. Движутся энергично, почти неистово, будто понимают, что дразнят судьбу. Дразнят Руби.

Будто если все движутся как один, возникает сила, способная их защитить.

Чейз катит решетку для жарки мяса к углу забора, там в развевающемся бледно-голубом балахоне стоит Шарлотта.

– Шарлотта, – позвала я, и она быстро обернулась в мою сторону.

– Сюда, Чейз, – она показала на место рядом с собой. – Я сейчас. Что случилось? – спросила она, подходя к калитке.

– Она собирается прийти, – сообщила я, прерывисто дыша. – Меня слушать не желает.

У меня за спиной возникли Молли и Уитни, будто шли за мной следом, и Шарлотта жестом остановила их у калитки.

– Про бенгальские огни не забыли?

– Сходим за ними, когда стемнеет, – отозвалась Уитни.

Шарлотта категорично покачала головой.

– Сейчас, пожалуйста.

Молли закатила глаза, но обе пошли назад, к дому, выполняя приказ матери. Когда они отошли достаточно далеко, Шарлотта повернулась ко мне.

– Наверное, лучше ее просто не замечать, как считаешь? Ей нужна наша реакция.

Говорит спокойно, взвешенно. Будто Руби – настырный ребенок, и нечего ей потакать.

– Смотри, – продолжала Шарлотта, показывая мне за спину, – даже Марго решила прийти.

Марго шла через улицу, она везла за собой большой кулер. Я чуть отодвинулась, Марго протащила кулер через калитку и поставила под белыми столами. Подняла на стойку два больших контейнера с лимонадом, маркером написала на куске изоленты ЛЕД и приклеила на кулер.

Шарлотта вернулась к своим делам и теперь раскручивала шнур вентилятора. Тина высыпала в фиолетовую миску пакет чипсов, потом помогла Шарлотте поставить вентилятор на край стола, чтобы отогнать всякую мелкую живность.

Я словно застряла между двух миров. Как в дни перед судом – хожу снаружи, заглядываю внутрь.

Следующими явились Тейт и Хавьер, Тейт достала свой кувшин с лимонадом, чуть сморщила носик, глядя на кувшин такого же напитка на другом крае стола, принесенный Марго.

Я, завороженная, смотрела, как Тина с родителями устраивается за угловым столиком, раскрывает зонтик от солнца. Уитни и Молли вернулись с бенгальскими огнями, выволокли лежаки на солнце и оголились до купальников. Шарлотта крикнула: Не забудьте про крем! Интересно, неужели людям все до лампочки, или они так выражают свою полную независимость, живут себе, будто все в полном порядке, будто их ничего не касается?

Престон притащил свой кулер и направился прямо к месту для жарки мяса. Начал разбирать замороженные бургеры, которые на столик рядом с ним поставила Шарлотта. Потом оглядел собравшихся.

– Мака никто не видел? Он должен мне горелку принести. Без нее огонь не разведешь, – никто не ответил, и он обратился ко мне лично: – Когда Мак придет, не знаешь?

Он спросил так громко, что остальные прекратили разговор.

Я метнула взгляд в сторону калитки – что, если там Руби? Слава богу, ее не было.

– Нет, – ответила я, подходя ближе к Престону, чтобы не было слышно всем. – Откуда мне знать?

И правда, откуда мне знать?

Престон склонил голову набок. Мы стояли совсем рядом, и он сказал негромко:

– Она не знает? – покачал головой и ухмыльнулся, видя, как я выпучила глаза. – Она не имеет права на тебя