Вас. Снова.

Никто из нас не может спрыгнуть с этого идиотского обращения на «вы», точно с иглы ненужной учтивости.

— У меня не нашлось ни единого повода увидеть вас вновь, и я его выдумала. — Признаётся Алиса.

Мы ныряем в свет фонаря, и я любуюсь переливами золота в её мягких, светлых волосах. Алиса кажется такой крохотной рядом со мной, что мне в очередной раз становится неловко. Наверное, если взять девушку на руки, она окажется практически невесомой. И мне жутко хочется это сделать. Немедленно.

— Вадим Георгиевич, а почему вы согласились? — Разрушает романтику момента Алиса.

Она поднимает на меня взгляд, и стена между нами рушится. Как бы мы не обращались друг к другу, это всё равно уже большее, чем стандартные отношения «доктор — пациент».

— Потому, что был рад. — Сознаюсь я, наполняясь теплом от её взгляда, позволяя ему проникнуть мне под кожу и напитать меня всего с головы до ног. — Был рад тому, что не пришлось самому выдумывать повод для встречи.

— Вот как. — Теперь она улыбается — и это совершенно точно, потому что я вижу, как ослепительна её белоснежная улыбка.

— Так как… ваше самочувствие? Больше ничего не беспокоит? — Приходит моя очередь портить потрясающий момент.

Её это, кажется, слегка забавляет.

— Меня беспокоит лишь ваше навязчивое желание всякий раз интересоваться моим самочувствием. — Отвечает Алиса.

— Такая работа. — Замечаю я.

И мы смеёмся.

Я впервые позволяю себе не просто улыбку в присутствии постороннего, но и вполне нормальный человеческий смех. Кажется, вместе с ним меня покидает и часть боли.

— Я должна уточнить ещё кое-что. — Говорит Алиса, когда мы вновь окунаемся в тишину.

— Да?

— Насчёт того, ждёт ли вас кто-то домой…

— Хм… Меня никто не ждёт. — Спешу ответить я, и у меня перехватывает горло.

— Просто Людмила… я подумала, вдруг она — ваша девушка…

— Что? — Мои брови ползут вверх. — Нет. — Я поворачиваюсь к ней. — У меня нет девушки.

Я вижу облегчение в её взгляде.

Она рада, что у меня её нет?

Точно рада. Не может быть никаких сомнений.

— Хорошо. — Тихо произносит Алиса и прячет глаза.

Мы снова идём молча.

— А что насчёт вас? — Я сую замёрзшие руки в карманы и впервые с начала осени жалею, что не ношу шапку и перчатки.

— Хотите знать, свободна ли я? — В её голосе звучит усмешка.

— Хочу знать, в каких вы отношениях с отцом будущего ребёнка. — Уточняю я.

Алиса глубоко вдыхает и трёт щёку о воротник пальто, на краю которого блестит маленькая брошь в виде птички.

— Ребёнок не входил в его планы, поэтому мы расстались. — Видно, что ей неприятно говорить об этом. — Точнее, он меня бросил. Бросил потому, что я не захотела делать аборт. — Девушка дрожит, её зубы стучат, как от холода. — На самом деле, обычная история, каких тысячи. Сначала ты думаешь, что это любовь, а потом оказывается, что для человека, который для тебя значил много, ты не значил абсолютно ничего. Бывает.

Мне очень жаль её, но я почему-то чувствую облегчение. Реакции моего тела на эту девушку, и то притяжение, которое я ощущаю при виде неё — всё это сильнее здравого смысла. Конечно, наличие у неё другого мужчины остановило бы меня, но вряд ли я перестал бы думать об Алисе. И появление этого, другого мужчины сейчас в её жизни уж точно никак не повлияло бы на мой к ней интерес и на мою решительность.

Я обещаю себе проанализировать свои мысли позже, а в эту самую секунду решаю поддаться порыву и беру её за руку:

— Вы замёрзли?

Алиса останавливается и поднимает на меня взгляд:

— Ужасно. — Признаётся она, стуча зубами.

— Вернёмся? — Предлагаю я.

И на удивление в этот момент меня охватывает сильнейшее возбуждение. Сколько ни обманывайся, пытаясь убедить самого себя, что это просто дружеская встреча, но близость Алисы не даёт мне ни единого шанса — я буквально схожу с ума от желания быть с ней. Хочу касаться её, хочу гладить её волосы, целовать её губы, и ещё миллион всяких разных «хочу», от которых голова идёт кругом.

— Да. — Задумчиво отвечает она.

— Я боялся опоздать к вам, поэтому не зашёл за тортом… — Я указываю на светящуюся витрину кондитерской. — Может, выберете какой-то? День Рождения ведь, всё-таки…

Она раздумывает всего пару секунд — очевидно, прикидывает в уме, не затошнит ли её от сладкого, и тут же соглашается:

— Выберу!

Берёт меня под локоть, и мы входим в кондитерскую.

На следующие пять минут я выпадаю из своей прежней, серой жизни и дышу полной грудью. Кайфую от ощущения тепла её руки, улыбаюсь в ответ, когда вижу её улыбку, радуюсь, видя, что просто выбор торта приводит её в какой-то неописуемый, детский восторг. Смеюсь, когда Алиса кружит у витрины, борясь с муками выбора, и просит у меня совета.

Советчик я ещё тот, потому что не люблю сладкое. Поэтому оплачиваю сразу и «Наполеон», и «Красный бархат» и ещё какой-то десерт с непроизносимым названием, нас нагружают коробками, и мы возвращаемся с ними в её квартиру.

— Ставьте сюда. — Алиса указывает на столик в прихожей. — Я переехала сюда совсем недавно и ещё не обустроилась.

— А мне здесь нравится. — Говорю я.

В квартире на нас вновь опускается неловкость.

Всё-таки, в полутьме улицы гораздо удобнее сближаться и быть собой, чем при свете ламп — наедине друг с другом. Глядя глаза в глаза.

— Я поставлю чайник… — Смущённо сообщает Алиса, надевает свои пушистые тапочки и спешно удаляется на кухню.

Слышно, как она закрывает там окно, как суетится, гремя посудой.

— Торты. — Говорю я, входя за ней следом.

И ставлю на стол коробки.

— Да, точно… — Улыбается девушка, облизнув губы.

Воздух в помещении после проветривания прохладный, но по моей коже бегут мурашки вовсе не от этого: мне достаточно просто взглянуть на Алису, чтобы почувствовать, как моя душа выходит из тела.

— Я… точно не отвлекаю вас ни от каких дел? — С сомнением интересуется она.

«Я отложил все дела ради того, чтобы прийти сюда» — думаю я.

А вслух коротко отвечаю:

— Нет.

Весь мой словарный запас резко иссякает в её присутствии, и это начинает беспокоить меня всё сильнее.

Закипает чайник, Алиса ставит его на поднос, и я помогаю ей отнести его в гостиную.