Скатертью дорожка.

И она положила трубку на место. Он уж не позвонит. Телефонтут же зазвонил. Она сняла трубку:

— Алло!

— Элла Борисовна, — узнала она голос соседа совторого этажа, — простите великодушно, у вас не найдется клей«Супермомент»?

— Кажется, где-то был, я сейчас посмотрю. Ага, есть, иеще не совсем высох. Заходите!

— Благодарю вас, а то у меня тут… Так я зайду минутчерез десять?

— Пожалуйста.

Сейчас будет приводить себя в божеский вид, —усмехнулась Элла. Весьма галантный дядька. Всегда при галстуке является. Надо имне что-то надеть. Она была в легком, совсем коротком халатике, которыйбезбожно сел после стирки, но выбрасывать было жалко, уж больно он уютный. Иона накинула домашнее платье, привезенное Машкой из Израиля, — длинныйсиний балахон из трикотажа с нарисованными на груди белыми ромашками. Этоттуалет не брало ничто — ни время, ни бесчисленные стирки. Ромашки были какновые! К тому же он не мялся и гладить его не было нужды.

Исключительно удобно!

Вскоре раздался звонок в дверь. Элла побежала открывать. Напороге стоял… Воронцов.

— Вы? — ахнула Элла.

— Я! Вот… — Он протягивал ей букет крошечных белыххризантем с темно-розовой серединкой.

Они очень понравились Элле. Но самое странное было то, чтоона не взволновалась, а, наоборот, как-то вдруг успокоилась. И обрадовалась,конечно.

— Вы позволите войти? — спросил он после довольнодолгой паузы, во время которой они смотрели друг другу в глаза, и от этогостремительно рушились все разделявшие их барьеры.

— Ах да, конечно, — пролепетала Элла, впуская егов квартиру. — Пожалуйста, проходите. Как вы меня нашли? На визитке нетадреса…

— По мобильнику. Я послал эсэмэску Махотину. Срочносообщи адрес Эллы. Он и сообщил…

В этот момент в дверь опять позвонили.

— Кто это?

— Сосед.

Элла распахнула дверь, уже держа в руке тюбик клея.

— Элла Борисовна, рад приветствовать… — начал сосед,очевидно предполагая, что его пригласят войти, может быть, напоят чаем с чем-товкусным, поговорят по душам… Но он мгновенно оценил обстановку, покорно ипонуро взял клей и, пробормотав слова благодарности, ушел.

Элла закрыла за ним дверь и повернулась к гостю. Он стоялсовсем близко к ней, и она почти уткнулась носом ему в грудь. Он былзначительно выше нее.

— Элла, я сам ничего не понимаю, это какое-тонаваждение… Почему меня так к вам тянет… Практически с первого взгляда…Практически… Да… Я понимаю, что все это дико… Отчасти даже неприлично… То естьвам может так показаться…

— Ну и пусть, — сказала Элла.

— Что?

— Пусть неприлично… Мне плевать…

В ответ он так сжал ее в объятиях, что она едва незадохнулась. Он поцеловал ее, она закрыла глаза и сразу увидела золотых пчел,как на воображаемом покрывале Ивана Аркадьича. После Витьки она их ни разу невидела. Они были такие красивые и что-то жужжали, жужжали… Полночи напролет.

Она проснулась первой, глянула на часы и в ужасе вскочила.Чемодан не собран, цветы не политы, такси не заказано. А может, лучше остаться,никуда не ехать? Как можно сейчас пережить разлуку? Никогда и ни с кем ей небыло так хорошо, она забыла о том, что отнюдь не сильфида, она видела ичувствовала кожей и всеми фибрами души, что нравится ему такая, как есть, а ужкак он ей нравился… К черту, не поеду, вот сейчас позвоню Машке и откажусь…Нет, так нельзя. Машка старая подруга, верная, преданная, нельзя испортить ейотдых из-за первого попавшегося мужика, даже такого… Да и вообще, так поступилабы курица. Я должна наступить на горло своей куриной песне и улететь! А онпусть ждет и терзается. Кстати, еще не факт, что он будет терзаться. Я-то точнобуду, а он… Кто его знает… Но безусловно лучше думать, что он терзаться не станет.Полезнее для всех, и для меня, и для Машки. Надо на эту неделю забыть о нем,совсем забыть, так куда легче перенести мысль, что он забудет обо мне… Тьфу ты,черт, совсем запутаться можно! Она молниеносно собрала. чемодан и уже хотелавызвать такси, потом подумала: может, он отвезет ее в аэропорт? Как приятнобыло бы… Но нет, это куриные надежды. И она вызвала такси на девять часов.Потом приняла душ, привела себя в порядок, оделась, проверила документы и лишьпосле этого заглянула в спальню. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел нанее.

В его взгляде ей почудилось что-то такое, отчего ейзахотелось все послать к черту и кинуться к нему.

Но она себе этого не позволила. Что ж я, курица передпетухом?

— Митя, пора вставать!

— Ничего подобного, иди ко мне! — проворковал он,протягивая к ней руки.

— Нет, я через час улетаю!

— Улетаешь? Куда? — поразился он и сел в кровати.

— В Тунис.

— В Тунис? Зачем?

— Отдыхать!

— Что ж ты молчала?

— Почему? Я говорила, что улетаю…

— Правда? Я как-то пропустил мимо ушей.

И когда ты едешь?

— Я заказала такси на девять.

— Такси?

— Ну да.

— Отмени заказ, я сам тебя отвезу! В Шереметьево?

— Нет, в Домодедово.

— Неважно, я тебя отвезу!

— Не стоит, машина заказана, зачем тебе тратить стольковремени впустую?

— Почему — впустую? Побыть лишний час с любимойженщиной…

— Ох, не надо этого…

— Чего? — не понял он и, нисколько не стесняясь,встал и начал одеваться. Но вдруг замер, засунув одну ногу в джинсы. —Постой, а с кем ты едешь в Тунис?

— С подругой.

Она ждала этого вопроса уже давно.

— Тогда тем более я тебя провожу. Хочу посмотреть наподругу.

Элле вдруг стало скучно. Все было так прекрасно, такнебанально, а этот утренний разговор был так похож на разговоры с Мишей…Неужели утро действительно настолько мудренее вечера? И этот человек ничем нелучше других, таких же банальных и скучных?

— Нет, — твердо сказала она. — Я не хочу,чтобы ты меня отвозил.

— Не понимаю, — пожал он плечами.

— И не надо. Иди лучше завтракать.

На завтрак она приготовила горячие бутерброды из всего, чтооставалось в доме, — немножко докторской колбасы, немножко сыра, помидор,капелька майонеза, веточка базилика.

— Потрясающе! — воскликнул он:

— И когда ты успела?