убежище за валуном.

— Василий Николаевич, я не понял: а что произошло?

Вася продолжал внимательно наблюдать за поведением Рыжего, не выпуская из рук ружья. Через некоторое время он поднялся.

— Студент, как ты думаешь: почему я, ботаник, постоянно скитающийся по безлюдным местам в одиночку, еще жив?

Костя, которому и в голову не приходило задаваться подобным вопросом, пожал плечами.

— Наверное, потому, что по безлюдным.

— Молодец! Вижу, ты парень сообразительный. Именно поэтому. Дело в том, что самое страшное существо на нашей планете — это человек. А теперь слушай внимательно. Закон в этих походах один. Если вдруг встретишь человека — стреляй в него не раздумывая, стреляй!

Кости показалось, что он ослышался. «С виду такой нормальный, положительный, образцовый ученый, может, он сошел с ума», — мелькнуло у него в голове.

— Погодите, а зачем стрелять в живого незнакомого человека?

— Затем, что если не выстрелишь первым ты, то выстрелит он и убьёт тебя.

Костю прошиб озноб.

— А почему он будет стрелять в меня? Может быть, это — обычный грибник.

Вася криво усмехнулся.

— Начнешь разбираться на этом свете, а закончишь уже на том. Ты плохо знаешь жизнь и эти места. Здесь бродят заключенные, сбежавшие из тюрем. Им нужны документы, оружие и еда. И они церемониться не будут. Кстати, знаешь, почему я подкармливаю эту дворнягу? Думаешь, просто так, из жалости? Ничего подобного! Любая собака чувствует изменения в окружающей среде, а значит, и опасность, в сотни раз лучше любого человека. Вот почему я всегда беру ее с собой. Сейчас она, наверное, помчалась за каким-нибудь зайцем. Ошибки бывают, но нужно всегда находиться настороже. Здесь тебе не Питер и не Крым, где можно беззаботно гулять. Тут дикие места и закон — тайга: либо ты, либо тебя. А я хочу жить долго, поэтому главное — осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

Прошел год. Костя защитил свой диплом. Устроился на работу по специальности и, в общем-то, был доволен, что она не предполагала поездок в экспедиции.

Однажды в обеденный перерыв он шел по Каменноостровскому проспекту. Пригревало весеннее солнышко, на душе было спокойно и беззаботно.

— Костя, привет!

Он оглянулся — с ним поравнялась однокурсница Мила.

— Ой, Милка, здорово, сто лет не виделись, ты где сейчас?

— А ты где?

— Слушай, давай зайдем в кафешку, поговорим по душам.

— Костенька, извини, тороплюсь.

— Мил, ну давай хоть на пять минут присядем вон на ту скамейку в садике, поболтаем хоть чуть-чуть.

— Ладно, уговорил.

Какие там пять минут! Разговорились, стали все и всех вспоминать: кто где устроился, как у сокурсников дела — увлеклись беседой не на шутку.

— Слушай, Костя, а ты вроде материал для диплома собирал на Белом море?

— Да, Мил, на биостанции. Нелегко было, но зато я там познакомился с Васей-ботаником, даже жили вместе. Выдающийся биолог. Он хоть и раньше нас Университет окончил, но о нем на всех курсах знают, легендарная личность.

— Не знают, а знали, Костя.

Мила надолго замолчала. Он повернул голову. Костя был поражен выражением лица своей однокурсницы. Веселость и беззаботность сменились на нем растерянностью и печалью.

— Нет его больше, Костя.

— Как нет? Он что, за границу уехал?

— Нет, в другие края.

— В какие другие? Объясни толком, ничего не понимаю.

— Он погиб. Вернее, его убили.

Костя окаменел — он не верил своим ушам.

— Все-таки не уберегся. А он таким осторожным был в своих лесных походах в поисках растений. Да, не зря он боялся повстречать в чаще человека.

— Ты о чем, Костя? При чем тут лес? Его нашли под железнодорожной насыпью, недалеко от Питера. Вася после своих беломорских походов просто возвращался из отпуска, который он проводил в Крыму.

— А как он оказался под насыпью?

— Говорят, что выбросили из поезда.

— А почему выбросили?

— Никто не знает, но предполагают, что либо не поделился чем-то со случайными попутчиками-бандитами, он ведь скуповат был, — либо стал их отчитывать и поучать.

После расставания с Милой Костя еще долго сидел на скамейке в оцепенении. В голове навязчиво крутилась одна мысль: «Да, судьба…. Не зря Лермонтов своего “Фаталиста” написал. На то он и Лермонтов».

Китайский язык

Ковыляя по коридору, Павел Алексеевич скосил глаза на большое зеркало. Он никак не мог понять, какого цвета его шерстяная, крупной вязки кофта: то ли оранжевого, то ли коричневого. Взглянув на свое лицо, обрамленное тонкими, седыми волосами, он ухмыльнулся: «Нет, эта физиономия не пожилого, не старого, а древнего человека». Из коридора короткими торопливыми шажками Павел Алексеевич вошел в кабинет и приблизился к необъятному письменному столу, на котором, подобно домикам разной высоты, теснились стопки исписанных листов. Даже посторонний, впервые взглянув на этот стол, мог бы безошибочно почувствовать особый внутренний порядок, который царил на нем. В расположении листов не было ничего случайного — все было систематизировано и лежало на своем месте.

Павел Алексеевич зябко поежился и с головой ушел в чтение одной из стопок.

Он не сразу услышал настойчивый звонок в дверь. А когда услышал, вздрогнул и буквально подскочил на стуле.

— Да что ж это такое, сказали же, что завтра придут! — с досадой прошептал он.

Дверь Павел Алексеевич открыл сразу, не спрашивая, кто за ней. На площадке стояли трое. Один щуплый среднего роста и рядом два громилы с узкими глазами, наполненными безжалостной решимостью.

— Здрасьте, — обреченно молвил Павел Алексеевич, — но Игорь сказал, что вы придете завтра. А где, кстати, он сам? Вы от Игоря?

Незнакомцы переглянулись, и щуплый вдруг застенчиво улыбнулся.

— Простите, это квартира Павла Алексеевича Славина?

«Ну вот, еще и поиздеваться решили!» — обреченно подумал Павел Алексеевич. Ему вдруг стало все безразлично, он почувствовал даже какое-то облегчение: «Сейчас все и решится, от судьбы все равно никуда не уйдешь, скорее бы».

— А то вы не знаете, молодые люди, проходите, давайте заканчивать.

Незнакомцы опять переглянулись, но не двинулись с места.

— Я не знаю, кто такой Игорь, но вас, дорогой профессор, я узнал сразу. — Лицо невысокого человека озарила беззаботная, шальная улыбка.

«Либо они действительно не от Игоря, либо они суперсадисты», — мелькнуло у него в голове.

— А откуда вы меня знаете и по какому вопросу пожаловали?

— Я учился у вас, дорогой профессор, китайскому языку.

Павел Алексеевич развел руки.

— Ну, раз мы из одной альма-матер, тогда проходите, пожалуйста. Простите, а ваши друзья тоже учились в Университете?

— Нет-нет, профессор, они учились совсем в других местах.

— Понятно, — ничего не понимая, сказал Павел Алексеевич. — Проходите, не стесняйтесь, — засуетился