– То есть ты хочешь сказать, что мы приехали за сотникилометров в этот вонючий город просто для того, чтобы вежливо попросить:«Дяденька, отдайте нам бумажки, Христа ради!» Да? Ты именно это хочешь мнесказать?

Он внезапно остановился и в упор уставился на довольномолодого парня, сидевшего в низком кресле. У парня было неприятное худое лицо,бегающий взгляд и наголо выбритая голова. С такой внешностью его могли без пробутвердить на главную роль в каком-нибудь сериале «Отморозки-3».

В комнате находился еще один человек – огромный «шкаф» с тембезразличным взглядом, который появляется только на «грязной» работе. Оннеподвижно сидел на кожаном диване и никак не выражал своего отношения кпроисходящему. Атмосфера в комнате между тем накалялась.

– Что ты мне тут лопочешь: не хочет разговаривать!Отказывается встречаться! Бросает трубку! Еще скажи, что он грозился в милициюобратиться. Придурок! Зачем вообще тебя послали этим заниматься? Тебе тольколарьки громить да школьниц в подъездах пугать!

Высокий достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.Потом подошел к журнальному столику, взял бутылку минеральной воды и долго пил.Все это время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь угрюмым жужжанием мух,атакующих окна. После короткой передышки экзекуция возобновилась:

– Тебя подняли, дело доверили. А ты – ты же всезавалил. Не можешь поговорить с человеком серьезно, убедить его так, чтобы онпринял твое предложение; вали сшибать мелочь у метро, а в серьезные дела нелезь!

Молодой человек молчал и внимательно выслушивал оскорбления– видимо, в данном случае это была единственно возможная тактика.

Наконец высокий стал выдыхаться.

– Чего молчишь, дятел? Стукни уже своей пустой башкойпо дереву! Как ситуацию исправлять думаешь?

Бритый, почувствовав, что гроза миновала, поерзал в кресле инеожиданно высоким голосом запричитал:

– Да что вы, я за дело готов жизнь положить. Я не всеуспел до вашего приезда организовать. Это пока разведка была – как онотреагирует на новое предложение. Н у, и вообще на наше появление в Чисторецке.Это он в Москве заартачился, а здесь у нас серьезного разговора еще и не было –на завтра планировал. Край – на послезавтра. Я знаю, как сделать, несомневайтесь – все нам отдаст, падаль!

– А дружбаны его, наследники всякие? –успокаиваясь, спросил высокий.

– Этих вообще спрашивать не будем, – злоухмыльнулся бритый. – Пусть он сам с ними договаривается. А не договорится– мы их немного поучим, чтобы сговорчивее были. Они – не проблема.

– Ты не очень зубы скаль! – вновь завелсявысокий. – У тебя каждая следующая минута – проблема. Думай, как решитьзадачу, и думай быстро – у тебя есть дней пять. Максимум – неделя. Я останусьздесь, проконтролирую. Не справишься – отправлю вокзальные сортиры чистить,понял?

– Все сделаем, – подобострастно отозвался молодойчеловек. – Не сомневайтесь! Не справлюсь – можете стрелять. Антоха,скажи! – впервые обратился он к сидевшему на диване «шкафу».

Тот издал короткое ворчание.

– Ты Антоху попусту не дергай, – запыхтелвысокий, – он свое дело знает и где надо тебя поддержит. Ты предложениесформулируй правильно, чтобы отказа больше не было, понял?

Бритый в ответ лишь подобострастно закивал головой.

Лайме пришлось приложить некоторые усилия, чтобы обнаружитьМельченко, который ворковал с какими-то дамами в фойе Летнего театра. Дамы былипразднично наряжены и кокетливо позвякивали браслетами, сережками и бусами. Надними стоял ядерный гриб парфюма, от которого у проходящей мимо Лаймы едва несклеилось дыхательное горло.

Мельченко явно собирался уходить, и командиру группы «У»пришлось признать, что, связавшись с японцами, она допустила тактическуюошибку. Ученый-химик наверняка на машине, а она-то без колес! Какая жеполучится слежка? Телефон местной фирмы такси уже был занесен в ее телефоннуюкнижку, но вызвать машину она вряд ли успеет.

Однако Григорий Борисович отправился в институт пешком.Лайма хорошо его понимала – погода была чудесной, солнце заливало мир яркимсветом, в буйной зелени бульваров щебетало, стрекотало и каркало все, что имелоголос. Лайма двинулась вслед за Мельченко, держась на приличном расстоянии, ноне теряя из виду его плотную фигуру.

Ученый шел бодро, закинув пиджак на плечо, и глазел посторонам. Без сомнения, он направлялся в сторону института. На всякий случайЛайма позвонила в таксопарк и вызвала машину к институтской стоянке. При этомнастроение у нее капитально испортилось. Вот сейчас они достигнут КПП,Мельченко скроется внутри, и ее слежка ничем не закончится. День пройдетвпустую. Что она будет делать дальше? Отсутствие четко поставленной задачистрашно ее раздражало. «Побродите по городу, засветитесь на фестивале,оглядитесь по сторонам, – говорил Тагиров. – Держите ушки намакушке».

Чтобы не умереть со скуки, Лайма вообразила себя ЭркюлемПуаро и даже подкрутила воображаемые усы. Ни одна деталь не укроется от нее!Когда Мельченко достал что-то из кармана брюк и выбросил в урну, Лайма,воровато озираясь, сунула туда нос. Фантик от конфеты! «Гастингс, этот тип естбатончики «Золотой орешек», – констатировала она. – Он носит их вкарманах делового костюма. Это означает, что у него повышенный холестерин и невсе в порядке с печенью. Помимо всего прочего, его невестка работает накондитерской фабрике».

Развлекаясь подобным образом, Лайма «довела» Мельченко дотерритории института и остановилась неподалеку, делая вид, что копается всумочке в поисках какой-то нужной вещи. Задержалась она не напрасно. Неподалекуот входа со шлагбаумом Мельченко столкнулся с женщиной в строгом костюме.Женщина только что покинула здание и деловой походкой шла ему навстречу.Поравнявшись с ней, Григорий Борисович остановился и наклонил голову. Женщинасделала то же самое. Иными словами, они вежливо раскланялись и разошлись. Темне менее у «Эркюля Пуаро» при виде этой сцены захватило дух.

В самую последнюю минуту рука Мельченко встретилась с рукойдамы. Причем таким образом, как будто один что-то незаметно передал другому.«Ого! – подумала Лайма. – А здесь, возможно, есть кое-чтоинтересненькое». И поскольку за Мельченко следить не было уже никакой возможности,она решила переключиться на даму. Тем более что на автомобильную стоянку какраз зарулила машина с шашечками на боку и могучей антенной на крыше. Судя повсему, заказанное Лаймой такси. Она торопливо двинулась к нему, следя за новымобъектом с огромным интересом.

На вид даме было лет пятьдесят. Строгая юбка по коленооткрывала полные ноги с узкими лодыжками. Лицо было круглым, обаятельным.Макияж в натуральных тонах. Соболиные брови и решительные глаза Лаймепонравились. Темные волосы женщина зачесывала назад и собирала в низкий тяжелыйпучок, такой плотный, что из него до сих пор не выбился ни один волосок. Когдаона садилась в машину, Лайма обратила внимание, что туфли женщина носит такиеже, как и она сама, – удобные, на невысоком устойчивом каблуке.