– Ты действительно не расскажешь мне о своей встрече с Джен? – в ответ спрашиваю я Келли. – И ты действительно сделала это? У меня за спиной? После всего, что она обо мне придумала?

Стервозность Келли улетучивается.

– Как ты узнала?

– Кто об этом знает? Кроме Джен, естественно.

– Рейчел, – отвечает она, называя имя одного из полевых продюсеров.

Мой смех полон искреннего удовольствия. Как же хорошо после разговоров о рентабельности быть той, кто знает, о чем говорит.

– Дай-ка я дам тебе один совет, Кел, – понизив голос, говорю я и смотрю на заднее сиденье машины, где Лайла сидит с открытой дверью, чтобы немного проветрить салон. Слышу обрывки инста-сторис, которые недостаточно интересны, чтобы она посмотрела их до конца: часть слова, отрывок песни, лай. – Полевые продюсеры – как высококлассные стриптизерши. Они запросто выведут тебя на чистую воду и заставят поверить, что им наплевать на происходящее. Но это работа Рейчел – бегать к Лизе с любым сказанным тобой словом, а работа Лизы – накрутить всех остальных.

Келли кивает, медленно и небрежно. Когда Келли строит из себя саму прилежность, я более чем уверена, что способна на убийство третьей степени. Мне хочется не просто стереть самодовольство с ее лица, а уничтожить его.

– Видишь ли, я поняла, как это работает, когда Лиза в эсэмэске спросила меня, как я отношусь к твоей помолвке.

Лайла выглядывает с заднего сиденья.

– Ты выходишь замуж?! – восклицает она. А потом визжит и восторженно стучит ногами по полу. – Можно я буду подружкой невесты? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?

Значит, она знает. Наверное, можно было придумать дерзкий ответ на пулеметную дробь из сообщений Лизы. Но после того как мы с Арч позвали друг друга замуж, я не смогла сдержаться. «Как ты относишься к тому, что твоя сестра пригласила Джен Гринберг на девичник?» – написала она, на что я ответила: «Да плевать мне, потому что я помолвлена!!!» Но правда в том, что мне было совсем не плевать. Мне казалось, что в меня засунули руку, перевернули желудок вверх тормашками, вытряхнули все органы на пол и потоптались на селезенке. И, судя по выражению лица Келли, это она тоже знает.

* * *

Как и большинство домов на Восточном побережье, двухэтажный с фасада и одноэтажный с тыла домик с тремя – нет, теперь с четырьмя! – спальнями похож на место поклонения культа. Здесь выросла Джен Гринберг, так что в этом месте в пунш вместо сахарозаменителя кладут мышьяк. Есть что-то в Зеленой Угрозе, что порождает страх.

Этой зимой архитектурная перестройка Джен включала в себя снос стен, добавление четвертой спальни, гигантский бассейн с соленой водой и оснащение кухни серой с прожилками мраморной плиткой от Carrera, что должно было стать для Иветты вторым предупреждающим выстрелом, после того как Джен заявила в эфире, что благодаря косметическому ремонту дом станет более комфортным для ее мамы. Дело в том, что такая плитка от Carrera выглядит сексуально и является последним писком моды порносайтов по дизайну интерьеров, но она не рекомендована для людей, которые действительно готовят на кухне, потому что пачкается, царапается и откалывается, как размокший маникюр. (Источник: Стефани Клиффордс. Я услышала слово Carrera, и мне захотелось мороженое). Можно подумать, что Джен Гринберг, капустно-коктейльная миллионерша, предпочла бы кварцевые столешницы – не такие ослепительные, но куда более прочные. Только Джен Гринберг никогда не намеревалась использовать эту кухню для превращения ее нееды в еду. Она просто планировала сделать ремонт, чтобы взвинтить рыночную стоимость и продать дом какой-нибудь озабоченной идиотке с американской кабельной сети за целых 3,1 миллиона.

Джен имеет законное право делать с домом все, что пожелает. С этической точки зрения она должна быть оштрафована. Она не дала Иветте никакого права голоса в принятии решения о продаже, хотя последние двадцать семь лет Иветта оплачивала налоги на собственность и коммунальные услуги, заботилась о ландшафте, протечках и засорах. Она заменила крышу, кухонное оборудование и паршивую мебель на красивые серые льняные диваны и стулья. Научила Джен плавать в океане, который находится недалеко от дома, замариновала четырнадцать соевых индеек в духовке и попивала джин с тоником с сэром Полом Маккартни на заднем крыльце. Может, дом и принадлежит Джен, но он всегда был Иветты. И она пала духом, узнав о его продаже.

Паркую машину Келли перед ярко-красным знаком «Продается» у цветущего японского клена, который Иветта посадила в честь покойной матери. Подъездная дорожка пуста. Гринберг делят на двоих старый синий универсал «Вольво», хотя Джен «подумывает» о «Тесле».

Небо скорее белое, чем серое, солнце подсвечивает облака. Все утро то лил, то прекращался дождь, и сюда мне пришлось ехать с закрытыми окнами. В машине Келли кондиционер не работает с тех пор, как Обаму избрали на второй срок, поэтому мое платье-майка разукрашено потом. Ноги скользят в белых кедах, когда я подхожу к входной двери и стучусь. Жду. Ничего.

Смотрю на телефон. 12:47. Иветта сказала приехать точно к половине первого, что совсем на нее не похоже, но я подумала, она просто хочет, чтобы я приехала раньше Джен. Иветта здесь уже два дня, пытается насладиться миром и тишиной перед открытым показом дома. Жду, когда на телефоне будет 12:48, и снова стучу. Опять ничего.

Подношу руки к лицу и, припав к двери, прижимаюсь носом к окну. Боже. Дом теперь похож на тибетскую меховую мечту: ворсистый белый ковер, ворсистые белые стулья со спинками, ворсистые белые подушки на – к счастью – не ворсистом белом льняном диване. Весь этот пушистый интерьер хорошо сочетается с холодными белыми каменными полами. Джен выбрала известняк, как сказала мне Иветта. Он становится скользким, когда намокает, что совершенно логично для пляжного домика с бассейном. «Боюсь, кто-нибудь расшибет себе голову», – пожаловалась Иветта.

От моего вздоха запотевает стекло, и я, протерев его плечом, ищу в сумке телефон.

– Алло, – отвечает Иветта на третьем гудке. Ее «алло» всегда одинаковое – бархатистое «алл-оу», загадочное и очень интимное.

– Приветики, – говорю я. – Это Бретт.

Тишина.

– Милая, – мурлычет она, – все в порядке?

– А, да, – смеюсь я. – Ты где?

Снова тишина.

– А что?

– А то, – смахиваю комара с бедра. Интересно, станет ли Стефани этим летом сторониться Хэмптонса из-за Зика. Вряд ли. – Ты сказала приехать в половину первого. – Жду, когда она вспомнит, но этого не происходит. – И… я здесь.

– Где?

– Иветта! – сердито кричу я. – У дома в Амагансетте!

Иветта что-то бормочет, но я не понимаю.

– Я думала, мы договорились на воскресенье, – говорит она. Так и вижу, как она с прищуром смотрит на календарь Imagined Desks of Historical Women, который я подарила ей на прошлое Рождество, на нем Мэри Шелли сидит с бокалом белого вина и ручкой. – Сегодня воскресенье?